ПВТ. Сиаль
Шрифт:
— Ага.
— Как хорошо! — мокро хлопнула в ладоши, пожаловалась. — А то мои старые игрушки совсем сломались.
Старые игрушки. Те, кому не повезло.
— Во что бы ты хотел сыграть, Выпь?
Он не называл своего имени, но она его знала.
— В три ответа, — быстро откликнулся пастух.
Тройница задумалась, играя с недвижной водой, расчерчивая, разрезая ее странными узорами. Линии таяли не сразу — держались, бледно горя тухло-зеленым.
Та же застоявшаяся тишина; глубокое, тщательно
— Согласна. Но, Выпь, с тобой я уже играла. Теперь хочу с ним, — мокрая рука указывала на Юга. — Идет?
Выпь нахмурился, собираясь торговаться, но Третий в два шага оказался рядом
— Идет!
— Замечательно! Начнем.
И плеснула в ладоши.
Твердь под ногами Выпь зыбко просела, и, не успел он и мать помянуть, как с головой ушел под воду.
— Это первый вопрос, Юга, — нако улыбнулась, показывая тонкие, желтые иглы зубов. — Игра началась!
Юга моргнул. В широко раскрывшихся глазах удивление быстро поглотила здоровая злоба.
— Ну, хорошо, — глубоко вздохнул, — так, и кто у нас не хотел учиться плавать?
И прыгнул, головой вперед в недвижное нутро луга.
***
«Зачем тебе это? К чему тратить жизнь, вам все равно разойтись, за него ты не в ответе, да и он тебе никогда не откликнется. Что делаешь? Остановись...»
Он остановился — путь делила прозрачная, словно стекло, крепкая преграда. Облюдок толкнул ее руками, царапнул, ударил, разбивая костяшки. Вода смягчала движения, делала сонными и тягучими...
«Ты же всегда сам по себе был, так почему вдруг меняешься?»
Юга мотнул головой, стягивая цепь и дозволяя волосам расплыться чернильным маревом.
«Жалеть будешь...»
Стекло треснуло.
***
Изнутри луг был прозрачен и холоден, до зубной ломоты. Выпь чудом не захлебнулся в первый же момент, и пытался выбраться, выкарабкаться на поверхность. Вода держала в мягких тисках, ноги стреноживала длинная, тянущаяся с глубины трава.
Кажется, это было первое дно. Выпь не знал и не желал знать, сколько их всего.
Рядом — руку протянуть — застыл мужчина, Выпь ясно видел его запрокинутое лицо, рот, искривленный судорогой последнего крика. Он не двигался и не жил уже очень, очень давно. Сломанная игрушка. Одна из сотен, плотно стоящих плечо в плечо на выставочной доске дна луга.
Выпь зарычал, и луг отступил, и трава освободила колени. Выпь сильно рванулся наверх, к бледному свету.
Замершие по соседству игрушки распахнули глаза и схватили живого.
Потянули к себе вниз, вниз, сначала за ноги, потом за руки, плечи, потеснились, давая свободное место, улыбаясь пустыми лицами. Второй сопротивлялся отчаянно, чувствуя, как обжигает горло ошейник, немеют мышцы, рвутся без воздуха легкие.
«Почему ты противишься? Зачем не хочешь
Нет!
Выпь рванулся отчаянно, не телом скорее, разумом, судорожно вытянул над головой руки — и запястья крепко обхватили чужие пальцы.
Он едва не выдернул ему плечи.
Они вынырнули, задыхаясь, цепляясь друг за друга:
— Я держу тебя, держу, не бейся!
Выпь не паниковал, просто чувствовал, знал под собой массу луга и тварей на первом дне.
Черные волосы пронзали воду, отсекая их от присутствия обитателей луга.
— Как думаешь, ответил я на ее вопрос? — Юга улыбался разбитым ртом.
Неужели локтем задел?
— Ответ верный, облюдок, — сказала нако, показываясь из воды так близко, что Выпь едва не потонул вторично.
В тот же момент пустоту под ногами сместила твердая плоть суши.
Маленькая награда.
Выпь заставил себя разжать пальцы, отступить от Третьего. Вода, бликуя, до слез резала глаза.
— Ну, — сказал Юга, утираясь, — и какой будет следующий вопрос?
— Как звали твоего первого, облюдок?
У Юга резче обозначились скулы.
— Ррат, — сказал, как плюнул, — и на закуску?
— Ты жалеешь?
— Нет. Ни о чем. Никого. Никогда.
Нако вздохнула разочарованно — по лугу пробежала рябь.
— Это была хорошая игра. Ты можешь идти. А он останется. Мне понравился его смешной страх.
— Вот уж нет, мокрая дрянь, — сощурился Юга, выпрямляясь и стискивая кулаки, — ты отпустишь нас обоих.
— Нет. Только одного, — нако алчно подалась вперед, легла мягкой грудью на сушу.
Выпь невольно попятился. Юга ухватил его за руку, не давая оступиться.
Взглянули друг на друга. Бывший мастер дрессуры опустил рыжеватые ресницы, мимолетно коснулся фильтров.
— Он хороший человек. Он мой.
— Он — Второй, тупая, жадная, недалекая сука, — с каким-то мстительным торжеством, с расстановкой протянул Юга, — счастливо тебе подавиться.
И закрыл уши, опускаясь на колени. Сжался в комок.
Гаер говорил: «Старайтесь не пользоваться способностями. Первые их могут почуять, заметить — и тогда ни на какую корабеллу вам в жизни не поспеть, ни на каком Хоме не затаиться».
Если только не случится острой необходимости...
Песня раскатилась над лугом, взъерошила водяную шкуру, раскалывающим камнем ушла на дно. Нако отшатнулась, распахивая единственную пару глаз. Вслед за ней попятился и луг, сжимаясь, оголяя порченую землю.