Пьяная Россия. Том второй
Шрифт:
И барин, вздохнув, поглядев вокруг, промолвил, обращаясь к художникам:
– Я это… ну, вы понимаете… уж лучше пойду, а то… – и махнув рукой на объяснения, припустил вслед за товарищами.
9
Ливень начался неожиданно, сильный дождь яростно принялся хлестать, мгновенно отрезав художников от окружающего мира. Едва-едва добравшись до пустующего дома, где совсем недавно обитали сущности, художники перевели дух и принялись отжимать одежду.
Тонечка
Володя Соловьев первым опомнился и проверив тягу с помощью зажигалки, затопил печь, попутно разломав несколько старых стульев и табуретов, используя никому не нужную мебель вместо дров.
Художники, молча столпились возле весело потрескивающего открытого очага русской печки. Джилл покрылась мурашками, зубы ее стучали от холода.
– Сестренка, – обнял ее за плечи Джек, стремясь передать сестре частичку своего тепла.
– А у меня вон чего есть! – бодро проговорил Борис Юрьевич Беляев и с веселой ехидцей взболтнул бутылью мутного самогона.
Художники радостно загалдели.
– Ну, волшебник!
– Чародей!
– Додумался бутылку прихватить!
У Бориса Юрьевича и посуда нашлась, будто иллюзионист, извлек он из внутреннего кармана куртки футлярчик, из футлярчика достал несколько пластмассовых стаканчиков, сложенных один в другой, наподобие матрешек.
– Эх жаль, закуси нет! – вздохнул Санечка Михайлов.
– Обижаешь! – широко улыбнулся Борис Юрьевич и выудил из карманов куртки несколько маленьких красных помидор.
– У тетушек на окне, в цветочных горшках такие растут, – задумчиво прокомментировала Тонечка.
– Каюсь, грешен, – поклонился ей Борис Юрьевич и подал девочке помидорку.
Выпили, закусили. Все, кроме Тонечки, она лишь съела свой помидор и поглядела с интересом на Джека.
– Он быстро пьянеет! – понял ее мысль Володя Соловьев.
Джилл от своей порции горючего закашлялась, прослезилась, но проглотив помидор, перестала кашлять, а скоро и дрожать прекратила, согреваясь, как изнутри, так и снаружи, от печки уже шел вполне ощутимый жар.
По стеклу, что процарапало и к окну прилипло устрашающее лицо белой ведьмы.
Борис Юрьевич смотрел на нее с изумлением и ужасом:
– Чего надо? – нервно прокричал он. – Пошла прочь!
И махнул на нее стопкой.
Ведьма перевела взгляд на Джилл, обиженно поджала губы и отвалилась от окна.
Джек принялся смеяться:
– Как ты ее! – обращаясь к сестре, сказал он. – Визгом!
Джилл уставилась на брата. Нижняя губа ее задрожала, глаза наполнились слезами.
– Ох, Джек, неужели ты не понимаешь? – волнуясь, заговорила она, машинально переходя на английский. – Я очень испугалась за тебя!
– Прости! – смешался Джек.
– А я одного не понимаю, – вмешался Володя Соловьев, – откуда эти сущности
– Утопленники, – коротко бросила Тонечка, к чему-то прислушиваясь.
– Погоди-ка, их белая ведьма утопила? – догадался Борис Юрьевич.
Тонечка кивнула.
Внезапно, возле самого дома раздались крики.
– Отпусти, тварь!
– Солью ее, солью!
– Да воскреснет бог!
В двери вломились барин, священник и чиновник. Последний забрасывал комками слипшейся соли белую ведьму. Та шипела, корчилась и уменьшалась прямо-таки на глазах.
Борис Юрьевич оживился:
– Так на нее соль действует? – прокричал он и торжествуя, выхватил из кармана коробок спичек, только вместо спичек наполненный крупнозернистой поваренной солью.
– Получи, ведьма! – метнул он открытый коробок в приставучую тварь, протянувшую к мужикам скрюченные белые пальцы.
Этого оказалось достаточным. Одарив злобным взглядом сопротивляющихся ей людей, она прошипев напоследок нечто нечленораздельное, скукожилась и пропала, обернувшись мокрой половой тряпкой на крыльце.
Чиновник с гримасой брезгливости пнул ее, отбросив далеко, прочь.
– Как думаешь, с ней покончено? – с надеждой в голосе, спросил священник.
Девочка пожала плечами:
– Может быть, но не навсегда!
– Пакость какая! – сопел чиновник, отряхивая мокрую одежду. – Первым делом надо будет сюда экстрасенсов привезти!
– Колдунов, – поправила его Тонечка, – желательно «черных» и некромантов, кто мог бы помочь мне отправить на тот свет тех, кто застрял на кладбище.
– Вот именно, – воздел кверху палец, чиновник и спохватился, – боже мой, так тут еще нечисть есть?
– Не нечисть, – терпеливо поправила Тонечка, а люди! Они на кладбище, их удерживает граница!
– Что за граница? – выпивая предложенный стаканчик с самогоном, деловито осведомился чиновник.
– Крест! – коротко доложила Тонечка.
– Есть бог на свете! – суеверно перекрестился, батюшка.
– Слушайте, – вмешался тут опьяневший Джек, – а чего вы вернулись? Сбежали…
– Спраздновали труса! – недоверчиво прищурился Володя Соловьев.
– Стыдно стало! – прижал руку к сердцу, барин. – Сбежать от трудностей, как распоследнее гадье, ну и вернулись, а тут ливень.
– Дай бог каждому! – зачем-то сказал батюшка, выпил и еле переведу дух, покрутил головой. – Крепкая, зараза!
– Пьяная Россия! – подтвердил Джек, раскачиваясь и опираясь то на одного собеседника, то на другого.
– Джеки! – взял над американцем шефство, Володя Соловьев. – Присядь, Джеки!
Джек нахмурился, но послушно опустился на маленькую скамейку, что каким-то чудом еще не попала в печку, разломанная на куски мощными руками Соловьева.
– Что же вы решили? – наступал, между тем, на чиновника, барина и батюшку, Беляев.