Пьяно-бар для одиноких

Делано Поли

— Слушай, Усач, может, споешь «То был обман»?

Я покосился на Хименеса (а ну как выстрелит в упор?) и взял микрофон. «Все забывается...» — начал я слащавым голосом и благополучно пропел до конца мое любимое болеро. Однако время от времени поглядывал на Хименеса, чье упорное молчание и какой-то безучастный вид внушали мне тревогу. Вернув Хавьеру микрофон, я попросил его сыграть «Печальную примету» — это тоже болеро нашего маэстро Каррильо из Оахаки [12] — и залпом выпил остаток двойной текилы, которую мне принес Гойито, самый молоденький из официантов. Почти за всеми столиками, редко расставленными по залу, сидели парочки, а вокруг пианино, в этом заповедном уголке, куда не каждого пустят, — где были мы, повязанные в эти минуты моей дурацкой и злой шуткой, — оставалось лишь одно свободное место, рядом с Гонсало, с этим чилийцем, который не то что говорить — даже слышать не хотел о Чили, а зачем? Здесь, в Мексике, оно спокойнее, ни проблем, ни тревог. Но я вам не пустобрех

какой-то, слава богу, знаю этих эмигрантов из Чили, из Аргентины, из Уругвая, и, по-моему, все они — стоящие люди, но этот быстро освоился, зараза, и ему, как говорится, сто раз плевать — родина не родина. Забавно, однако, что на свободное место плюхнулся вдруг блондинистый детина, наверняка иностранец, сейчас откроет рот, и с первого слова все будет ясно. Ну вот, пожалуйста, только я подумал...

12

Имеется в виду мексиканский композитор Альваро Каррильо (см. сноску на с. 21). Охака — административный центр южного штата Мексики.

— Одна уиски с соуда, — повернулся он к Гойито, который сразу метнул в меня вопрошающий взгляд: мол, это что за птица? А я ему в ответ глазами: «Погоди, друг, не мельтеши, посмотрим, что нам делать с этим задастым нахалом, с этим вонючим гринго, мать его за ногу...» Тут я кивнул на свою пустую рюмку, и когда Гойито, молодец, вышел из-за стойки с «highball» для гринго, на подносе была и вторая рюмка двойной текилы — для меня.

Хименес наконец поднимает голову и молча, с явной досадой, смотрит на меня. При его глупости он вполне мог не понять смысл моих слов. Я, пожалуй, продолжу игру и не раскрою карты. Этот лопух даже представить себе не может, что на самом-то деле мне очень нравятся проститутки, а стало быть, чем раньше он женится, тем лучше. Насчет «чем раньше, тем лучше» я ему скажу попозже. Нет, правда, я с ними знаюсь чуть ли не с самого детства, ну положим, с юных лет, когда я говорил нашей Шефине [13] , что у нас с Эстебаном срочное задание, а сам, как только выскакивал на улицу, тотчас — раз! — и в кузов какого-нибудь грузовика, а спрыгивал в порту, где в этот час рыбаки и матросы спешили в таверны, к поджидавшим их ночным бабочкам. Однажды моему приятелю Эстебану кто-то дал свою машину на время, и мы, подхватив грудастенькую бомбошку, отправились с ней на побережье, в тот домик, где сегодня старый Басаньес, точно брошенная лодка на приколе, часами не сводит печальных глаз с залива. Она нас ублажала больше суток, и за это время мы втроем управились с двумя бутылями рома, с бутылкой текилы и с огромным куском копченой ветчины, которую мой приятель увел из хозяйской кладовой и которую мы резали навахой. Днем по нескольку раз мы все трое нагишом скатывались по песчаным дюнам к воде и с восторгом плескались в теплых и ласковых волнах. Стояла нещадная жара, и с нас катил пот. Что только мы не вытворяли с этой Ракель, а когда в бутылке не осталось ни капли текилы, мы, потихоньку трезвея, отправились на том же «Р5» в порт.

13

Имеется в виду Гладис Марин (1942-2005) — в то время председатель Союза молодых коммунистов Чили, в дальнейшем до конца жизни возглавляла компартию Чили.

— Ну а сколько вы мне дадите? — спросила эта пышечка, когда мы уже въезжали на ту улицу, где чуть более суток назад встретили ее у чьих-то дверей.

— Бабок не получишь, у нас их нет, — сказал я. — Но зато получишь вот это! — Я схватил ее за сиськи и так впился губами в ее губы, что она чуть не задохнулась.

— Ну погодите, козлы! — крикнула Ракель, вылезая из машины.

— За всех, ваше здороувье! — крикнул гринго, расплываясь в улыбке. — За вас, пьянист!

Хавьер поблагодарил его взглядом, не снимая рук с клавиш и переходя в этот момент — возможно чтобы потрафить новому посетителю, — к «As time goes by» [14] . Этот блюз всегда вызывает в памяти Богарта в макинтоше, в шляпе, сдвинутой на лоб, с сигаретой во рту... Он смотрит, как взлетает самолет, навсегда увозящий от него красавицу Бергман, которая даже не взглянула на него в последних кадрах «Касабланки»... «You must remember this, a kiss is still a kiss...» [15] — напевает сияющий гринго.

14

«Так проходит время» — блюз американского композитора Хермана Хапфелъда (англ.).

15

«Вы должны помнить, что поцелуй — это все-таки поцелуй». (англ.).

— Вы завтра придете? — спрашивает меня вкрадчивым голосом старая Рут (хм, теперь моя очередь?). — Я хочу показать вам кое-что интересное, раз вы имеете дело с кино.

— Если пообещаете не петь «Катари», приду, — говорю я с милой улыбкой, чтобы

как-то смягчить свои слова. — А-а, нет, завтра мне рано утром надо ехать в Гвадалахару.

— С женой?

(Ну хитра будто и впрямь знает, что я женат!)

— Нет, — отвечаю. — Зачем брать с собой жену? Расходов в два раза больше, а удовольствий — всего половина!

— Ах вы какой...

— Но в четверг вернусь. Когда у тебя свадьба, Хименес?

Хименес смотрит на меня и вновь опускает голову. Думает, наверное, зачем я при всех назвал его будущую жену шлюхой. Готов поклясться, об этом. И, возможно, уже догадался, что мне очень и очень по душе проститутки и что это ему только на пользу. А что? Мне они нравились не только в юности. И сейчас у меня с ними распрекрасные отношения, когда я уже солидный мужик с брюшком и мой лоб отвоевывает все большую территорию у волос. Короче говоря, на вид вполне приличный человек... Так вот, всего недели две назад я сел в свой «Рено-5» и рванул в Куэрнаваку [16] , к приятелю, чтобы взять у него кое-какие материалы для нового сценария. Мне не повезло: никого не застал, как говорится, «поцеловал замок» и решил с досады поехать в Парк, чтобы напиться там в первом же кабаке. Поднимаюсь в «Harry Bar», рядом с дворцом Кортеса, и вдруг вижу: какой-то фараон, сущая обезьяна, чуть ли не волоком тащит молоденькую девочку, ну милашка, прелесть. Она сопротивляется, правда, не слишком, а он хоть бы что. ; Тут я подскакиваю, что тебе рыцарь, и возмущенным голосом:

16

Куэрнавака — город в Центральной Мексике, административный центр штата Морелос.

— Что это значит, сержант? Моя приятельница в чем-то провинилась?

— Здесь не положено этим заниматься...

— Что значит «этим заниматься»? — протестует девица. — Это обо мне?

–  Послушайте, сержант, — говорю я. — Вот черт, не взял удостоверение, но, с вашего позволения, я главный инспектор Горизонтального обзора штата а что касается сеньориты — она моя хорошая знакомая!

— Главный инспектор чего? — спрашивает он, ударяя мне в нос застойным духом прокисшего пива.

— Горизонтального обзора, обзора, сержант, — отвечаю я, прикладывая ладонь ко лбу, как это делают люди, вглядываясь в даль. — Вот, возьмите, освежитесь немного. — И вкладываю ему в руку сотенную. — А я, с вашего позволения, сам займусь сеньоритой.

— Конечно, конечно, сеньор инспектор. Раз вы ее знаете, дык нет вопроса. Всего вам доброго, сеньор инспектор.

И ушел довольный-предовольный, гад, гвоздь ему в подошву!

— Ну и что же случилось, детка? Ты, выходит, нарушаешь?

— Я? Да вы что? Я ждала своего друга, и вдруг подходит этот бык, разбойная рожа, и говорит: «Пошли!»

— Ну ладно, теперь тебе нечего волноваться. И вот что: плюнь на своего дружка и поедем со мной.

Мы сели в машину и помчались по улице Морелос, чтобы поскорее выехать на старое шоссе, где, как я знал, есть один маленький мотель, не так чтобы очень хороший, но не из самых плохих. Нет, эту телку я не повезу в «Казино де ла сельва», сказал я себе и, ущипнув ее легонько, надавил на газ. Нам дали очень милую комнатку, изолированную, с видом на глубокое ущелье, заросшее зеленью, и там мы резвились на полную катушку, а после душа я, уже застегивая мою любимую ковбойку, которую надеваю от случая к случаю, спросил, взглянув на нее в зеркало:

— Слушай, детка, а что будем делать с твоим другом сердца?

Она расхохоталась, за ней я, но, оборвав смех, обернулся к ней, сделал сердитое лицо, схватил за сосок и крутанул его, как кнопку у радио.

— Знаешь, деточка, нечего смеяться над другом сердца, имей к нему уважение. Или нет никакого друга сердца?

Она, бедная, завыла и в ответ саданула мне куда надо, молодец, не робкого десятка... От боли я согнулся пополам, но до этого успел заехать ей в зубы. Тогда она набросилась на меня с кулаками. Тут я ее сграбастал, и мы снова упали на постель. Ну а что? Для этого туда и пришли. В конце концов девочка не захотела брать денег и, улыбнувшись, сказала, что я порядочный человек, раз вызволил ее из беды... И перед самым уходом, смущаясь, попросила:

— Знаете, инспектор, сделайте мне одно одолжение... Вот написали бы такую бумагу с вашей подписью, чтобы я могла спокойно работать. Вы такой важный человек!

Сначала я растерялся, но у меня, как у опытного тореро, реакция очень быстрая и рефлексы пока в порядке.

— Разумеется, детка, о чем речь! Сейчас сделаем.

Я вышел к машине (она была хорошо укрыта от посторонних взглядов в гараже, напротив двери в бунгало) и быстро вернулся с моей старой портативной «оливетти». Вставил в нее лист обыкновенной писчей бумаги и внушительными заглавными буквами напечатал вверху:

ДОЛЖНОСТНОМУ ЛИЦУ

И с новой строки, через два интервала:

НАСТОЯЩИМ УВЕДОМЛЯЮ, ЧТО ПРЕДЪЯВИТЕЛЮ СЕГО, СЕНЬОРИТЕ (как тебя зовут, детка?) ЛЕТИСИИ МАРИИ МОРА, НАДЛЕЖИТ ОКАЗЫВАТЬ ВСЯЧЕСКОЕ СОДЕЙСТВИЕ, ДАБЫ ОНА МОГЛА ЗАНИМАТЬСЯ СВОИМ БЛАГОРОДНЫМ ДЕЛОМ В ЛЮБОМ МЕСТЕ НАШЕГО ГОРОДА, КАК-ТО: В ПАРКАХ, НА ДЕТСКИХ ПЛОЩАДКАХ, В КИНОТЕАТРАХ, А ТАКЖЕ В МУЗЕЯХ.

И с новой строки в правом углу:

Рауль Самора В.