Пьяные фейерверки
Шрифт:
Несколько ребятишек услышали этот сигнал и вышли на пирс Двенадцати сосен, и после переговоров Пол и двое взрослых сыновей вручили каждому мальчику по большому серому шару — я догадался, что это были М-80. Звуки хорошо разносятся над водой, особенно когда нет ветра, и я расслышал, что Пол приказывает малышне быть осторожными, и показывает, как надо бросать бомбы в озеро. Затем Массимо поджег фитили.
Трое мальчиков метнули М-80 высоко, красиво, как надо, но самый маленький (ему, наверное, было не больше семи), такой себе Нолан Райан, кинул витую подачу, и заряд упал на пирс прямо ему под ноги. М-80 отскочил и малой непременно бы остался без носа, если бы Пол не
— Ладно, — сказала Ма, — хватит баловства. Давай покажем им, пока тот здоровяк снова не заиграл на трубе.
Поэтому я достал несколько М-120 — черных и похожих на бомбы, которые рисовали в старых мультиках про воров, когда те подкладывали их под железнодорожные рельсы или бросали в золотые копи.
— Осторожно, Ма, — предостерег я. — Будешь долго держать эту штуку в руках, и тебе оторвет не только пальцы.
— За меня не переживай, давай покажем этим макаронникам.
Я поджигал заряды, и мы подбрасывали их друг за другом вверх — «ка-бум!». Стекла дрожали до самого Уотерфорда, я так думаю. Мистер Трубадур застыл, не успев даже поднести трубу к своему рту. Малышня заплакала. Все женщины выбежали на берег посмотреть, не произошло ли какого-то террористического акта.
— Пусть знают! — сказала Ма и отсалютовала бокалом молодому Трубадуру, который стоял растерянный и ошарашенный, словно в штаны наложил. Образно говоря.
Пол Массимо вместе с двумя старшими сыновьями подошли к краю пирса, сбились в кучку и принялись что-то обсуждать, словно бейсболисты, когда все базы на поле заняты. Затем они двинулись к дому. Я решил, что соревнования закончились, а Ма вообще была в этом убеждена. Поэтому мы зажгли бенгальские огни, чтобы отпраздновать победу. Я нарезал квадратиков из пенопласта, который нашел в помойном ведре за домиком, и мы повтыкали в него огни и пустили по воде. В то время солнце почти закатилось за горизонт и небо стало темно пурпурного цвета — ужас, какая красотища. Зажглась вечерняя Звезда, другие звезды тоже начали просматриваться. Те минуты между ночью и днем всегда самые красивые, я так считаю. А с бенгальскими огнями — еще лучше. Они так красиво плыли — пуская красные и зеленые искры, словно пламя восковых свечей, трепещущих от ветра — и отражались в воде, как в зеркале.
Снова стало тихо — так тихо, что было слышно, как где-то в Бриджтоне запускают праздничный салют, а под берегом заквакали лягушки. Они думали, что на сегодня бардак кончился. Но хрен там, потому что через мгновение на пирс вышел Пол со своими двумя сыновьями и посмотрел в нашу сторону. Старик держал в руке что-то, похожее на мяч для софтбола, а парень без трубы — из-за этого я считал его самым умным из братьев — поджег фитиль. Массимо не терял времени и быстренько подбросил бомбу вверх. Не успел я сказать, чтобы она заткнула уши, как заряд разорвался. Боже, от вспышки все небо заиграло, а взрыв получился таким громким, как от артиллерийского снаряда. В этот раз на берег вышли не только женщины и девушки клана Массимо — чуть ли не все проклятые соседи повысыпали улицу. И хотя большинство из них, наверное, обосрались от испуга, когда бахнула эта сука, они начали хлопать в ладоши! Представьте себе!
Мы с Ма переглянулись, поскольку уже знали, что будет дальше. Так и случилось Капитан Трубадур прижал ко рту свою сраную
Массимо, как и все наши соседи по обе стороны озера, смеялись и хлопали в ладоши. Какое унижение! Ты же понимаешь меня, Энди? Ардель? Нас порвала кучка заезжих макаронников из Род-Айленда. Я и сам не откажусь от тарелки спагетти, но не каждый день это кушать, чур их:
— Ладно, хорошо, — сказала Ма, расправляя плечи. — Фейерверки у них громче, но у нас еще остались «китайские пионы». Посмотрим, что они на это скажут.
Хотя, судя по ее голосу, она понимала, что и здесь они могут нас обыграть.
Я выставил на причале дюжину пивных жестянок и вставил в каждую по «пиону». Мужчины Массимо наблюдали за нашими приготовлениями с противоположной стороны озера. Вдруг юноша, который не считал, что умеет играть на трубе, побежал к дому за очередной партией боеприпасов.
А я, тем временем, чиркал зажигалкой под пионами, и они без сучка и задоринки поднимались вверх одна за другой. Страх, как хороши, хотя горели не долго. Переливались всеми цветами радуги, как и обещал Дед. Люди заохали и заахали — среди них и несколько Массимо, надо отдать им должное, — но потом подоспел юноша, который притащил еще одну коробку.
Как оказалось, в ней было полно фейерверков вроде наших «китайских пионов», только больше. И каждый — с картонной подставкой для запуска. Мы все это видели, потому что на краю пирса Массимо включились фонари, похожие на факелы, только электрические. Пол поджег фитили ракет, и они взлетели, рассыпая золотистые искры, которые были вдвое крупнее и ярче наших. Опускаясь в озеро, они мерцали и трещали, как пулеметы. Люди снова зааплодировали, на этот раз с большим рвением, и мы с Ма также — чтобы о нас не подумали, что мы не умеем признавать поражение. Труба продудела свое: «Уаааа — уааа — уааа».
Немного погодя, когда мы уже выстреляли все наши ничтожные петарды, Ма переоделась в ночную рубашку и клетчатые тапки и сердито затопала на кухне. Дым из ушей так и валил.
— Где они достать эти боеприпасы? — сокрушалась она, но это был, так сказать, риторический вопрос, поэтому я не успел ничего ответить. — У своих друзей из Род-Айленда, вот откуда. Потому что они имеют С-В-Я-З-И. А их дед не любит проигрывать! Это же очевидно!
Я подумал: «Как и ты, Ма», но не сказал вслух. Иногда лучше промолчать, особенно когда Ма уже набралась кофейного бренди от Аллена и осатанела от гнева.
— Ненавижу эту трубу. Ненавижу ее всем сердцем.
С этим я согласился, потому решился поддакнуть.
Она схватила меня за руку и пролила последний за вечер бокал прямо мне на рубашку.
— В следующем году! — воскликнула она. — В следующем году мы им покажем, кто здесь хозяин! Обещай мне, что в две тысячи четырнадцатом эта труба заткнется навсегда, Алден.
Я пообещал попробовать, а что было делать? Пол Массимо мог достать в своем Род-Айленде все, что угодно, а кто поможет мне? Дед Андерсен, который держит небольшую лавку «Вишневая блоха» рядом с магазином дешевых кроссовок?
Я все равно пошел к нему на следующий день и объяснил, что произошло. Он выслушал и даже не поднял меня на смех, хотя я видел, что его губы пару раз дернулись. Да, забавные дела (по крайней мере, я так считал до прошлой ночи), но какие тут шутки, когда Холли Маккозланд дышит тебе в затылок.
— Да, я понимаю, отчего у твоей мамаши крышу сорвало, — сказал Дед. — Она всегда злилась, словно фурия, когда кто-то побеждал ее. Однако, Алден, ради всего святого, это же просто фейерверки. Она все поймет, когда протрезвеет.