Пять к двенадцати

Купер Эдмунд

– Сыновья?
– Он непонимающе уставился на нее.

– Да, сыновья. Ты дал свое семя, и из этого семени могут происходить только сыновья.

– Сыновья?
– спросил он снова.

Неясное эхо, родившись в глубине души, покатилось по длинным коридорам памяти. В груди его сильно забилось сердце, и его

удары учащались, превращаясь в гром.

– У тебя восемь сыновей, Дайон. Восемь сильных и высоких сыновей. Их могло бы быть и больше, - Джуно извиняющимся жестом развела руки, - но это все, что я могла себе позволить. У всех у них разные матери, но один и тот же отец. Я говорила им о нем, и, - она улыбнулась, - хотя в том мейстерзингере, которого я когда-то любила, было много странностей, они тебя не стыдятся.

– Восемь сыновей, - повторил он механически. Ему казалось, что под его старыми ребрами вдруг забил барабан и эта дробь начала разрастаться, превращаясь в раскаты грома.

– Восемь сыновей, - эхом отозвалась Джуно.
– И у трех из них есть доминантная двойная Y-хромосома. У них тоже могут родиться только сыновья... Так что, похоже, ты выиграл войну, Дайон. Выиграл таким способом, о котором никто и помыслить не мог. Твои сыновья родят еще сыновей. И в конце концов, если мы не наделаем больше ошибок, может возникнуть мир со сбалансированным числом мужчин и женщин.

– Восемь сыновей, - сказал Дайон. Он был стариком и ничего не понимал в двойных Y-хромосомах. Но что бы анализ первой степени ни сделал с его душой, он не смог уничтожить древний зов крови.

– Я дала им имена, которые ты когда-то любил, - продолжала Джуно.
– Я назвала их Блейк, Байрон и Шелли, Марло, Теннисон, Элиот и Томас...
– Она слабо улыбнулась.
– А первый из них - Джубал.

– Где они?
– спросил Дайон.
– Где мои сыновья?

– Подожди,

я только позову их. Ты понимаешь, я... Я хотела сначала сказать тебе... Я хотела знать, что...
– Ее голос дрогнул.

На несколько мгновений туман, застилавший разум Дайона, рассеялся. На несколько мгновений он ощутил, что эта незнакомка вовсе не была ни незнакомкой, ни призраком, но кем-то, с кем он делил вместе лучшие дни прежде чем его имя было навеки вытатуировано у него на запястье.

– Спасибо, - сказал он просто.
– Прости меня. Есть что-то такое, что я знаю, но не могу припомнить.... Прости. И позови моих сыновей.

Джуно заговорила в крохотный микрофон, прикрепленный к ее летному комбинезону. И тогда где-то на юге появились восемь черных точек и устремились вниз, приобретая размеры и форму. Описав на небольшой высоте круг над Витс-Эндом, они все вместе приземлились прямо перед Джуно и Дайоном.

Старик пристально всматривался в их гордые молодые лица. Он видел блеск в их глазах и ощущал биение энергии в их руках. Да, это были настоящие мужчины.

И тогда, кратко и отрешенно, Он подумал о тумане забвения и одиночества, в котором прожил так много лет. И слова, которые на протяжении стольких лет доставляли ему смутное наслаждение, снова ожили у него в душе:

Хотя они были виновны в глазах людей,

Осталась еще их надежда, полная бессмертия.

И, даже казненные,

Они будут щедро вознаграждены...

Дайон Кэрн, переживший так много и помнивший так мало, осознал наконец, что жить стоило.

– Добро пожаловать, - сказал он.
– Добро пожаловать, все мои сыновья.

Стояла поздняя осень, и в воздухе витало дыхание морозов.

Но чувствовался также необычный, осенний аромат свершения.