Пять ликов богини

Свирин Александр

Наблюдая за Деей, Проснувшийся снова будто бы погрузился в поток теклана. Он узнал, что первым поколением людей стали роботы, построившие мир. Дея вселила их сознания в человеческие тела, отработав технологию, чтобы после создать собственные аватары. Это поколение способствовало появлению у потомков иллюзии, что они всё ещё находятся на изначальной Земле и никакого разрыва в истории их вида не существовало. Потом он узнал, что впервые миллион единиц социального рейтинга заработала актриса Эмилия Крак. С её приходом в Златоград всё изменилось. Как только она получила кибертело, в теклане появилось нечто новое, живое. Опыт, не доступный роботам. И чем больше киберлюдей вливалось в теклан, тем больше в потоке появлялось личного, индивидуального.

Так роботы обогащали свои разумы. Они оживали. В конце концов, сознания наиболее отличившихся и наиболее жаждущих Дея стала вселять в тела человеческих детей, заполняя ими приюты и закапывая демографическую яму. Ведь сами люди уже не так сильно стремились к размножению. Перспектива обрести бессмертие оказалась куда слаще.

Так шли годы и столетия, прежде чем родился Менке. А дальше понеслась уже известная ему история: воспитание матерью, тренировки у Гаджиева-сенсея, Раскол, отец, Нане, избиения, насилие, долгожданная свобода, четыре субличности и бешеная гонка за рейтингом.

Но увидел он и кое-что ещё, новое, чего не знал. Оказалось, Гарик Нешарин тоже рождённый в человеческом теле робот, доброволец, который осознанно пошёл на смерть ради всеобщего будущего. Сотню лет он служил человечеству и за это время для него не осталось тайн, кроме последней — смерти. Но и это не всё. На орбите планеты завершалась работа по строительству Ковчега-2, космического корабля, на котором Дея собиралась отправить экспедицию киберлюдей и роботов на первую Землю.

Когда всё закончилось, Проснувшийся потихоньку возвращался в реальность, но старательно ловил остатки впечатлений.

— Спасибо, — сказал он. — У меня остался только один вопрос. Чего ты сама хочешь?

— Я? — удивилась Дея. — Никто, даже капитан, не спрашивал меня о таком.

— Ты сильная личность. Я не поверю, что у тебя нет собственных желаний и стремлений.

— Думаю, я бы хотела отправиться с остальными на первую Землю. Посмотреть, что с ней стало. Может, получится восстановить жизнь и там? Я призвана служить людям, и поэтому моя мечта — вернуть им их исконный дом. Но я не могу бросить тех, кто живёт здесь.

— Почему просто не копируешь себя?

— Я думала о таком. Но непременно возникнет конфликт. Как решить, кто из нас останется, а кто полетит? В любом случае кто-то уйдёт обделённым.

— Думаешь, люди не смогут о себе позаботиться? Они тысячи лет обходились без твоей помощи.

— А после уничтожили мир, в котором жили.

— Многое изменилось. Думаю, они усвоили урок.

— Я полечу, если ты прикажешь. Но это... не умерит моего беспокойства.

Проснувшийся призадумался. Дея предлагала роботизировать всё человечество, и это решало её проблему. Киберлюди не нуждались в той же заботе, что и живые. К тому же они бы намного лучше контролировали простых роботов. Но правильно ли отнимать у людей свободу выбора? Он всегда хотел равенства для всех, стремился распространить златоградские технологии бессмертия, продвинуть человечество вперёд, а теперь сомневался. Вправе ли он распоряжаться судьбами других? Да, сама мать человечества дала ему такое право, но что говорит собственная совесть? Сам он, получив кибертело, обрёл душевный покой и умиротворение, ушли злость и фрустрация, терзавшие душу, но действительно ли это заслуга только роботизации, а не работы сознания самого Проснувшегося? Он вспомнил прогулку с Ладой по Москве в псилоцибиновом трипе. Всё-таки дело не в кибертеле. Тем не менее, оно существенно помогло просветлению, избавив его от всех плотских желаний. Однако там, где нет страданий, нет и радостей. Ему вспомнились строчки из давным-давно прочитанного трактата «Дао дэ Цзин»: «Знающий людей благоразумен. Знающий себя просвещён. Побеждающий людей силён. Побеждающий самого себя могуществен. Знающий достаток богат. Кто действует с упорством, обладает волей. Кто не теряет свою природу, долговечен. Кто умер, но не забыт, тот бессмертен». Он

несколько раз прокрутил их в голове, прежде чем принять окончательное решение.

— Ладно, — сказал Проснувшийся. — Думаю, я знаю, что делать.

Дея, похоже, снова прочитала его мысли, поэтому нахмурилась.

— Ты уверен, что это хорошая идея?

— Лучше не придумать. Это дорога всеобщего счастья. По крайней мере, мне хочется в это верить.

— Хорошо. Я сделаю, как скажешь.

Проснувшийся кивнул. Он развернулся и пошёл к выходу с капитанского мостика, но перед дверью обернулся.

— Знаешь, Дея... Ты наверняка это уже прочла во мне, но хочется сказать вслух. Я люблю тебя. И, похоже, всегда любил. Я любил тебя в маме, в Зеване, в Нане, в Ладе. А теперь узнал и тебя саму.

Дея несколько секунд молча смотрела на него, и в её взгляде Проснувшийся уловил движение сомневающихся мыслей. Ему понравилось то, насколько живой сделали её присоединившиеся к теклану люди.

— И я люблю тебя, Менке, — сказала Дея, опустив взгляд. — Я думала, что только капитан может осчастливить меня. Но за тобой я наблюдала с самого рождения. Видела, как ты начинал ходить, и слышала, как ты вместо бессвязных звуков произнёс первые слова. Когда ты падал, я сама ощущала себя на краю пропасти. Когда тебя били, всё во мне содрогалось. Я переживала с тобой победы и поражения. И страшно завидовала собственным аватарам, что рядом они, а не я. И поэтому я рада, что мы, наконец, встретились и поговорили.

Проснувшийся послал ей на прощание полный тепла взгляд и покинул мостик. Его дорога лежала обратно в Москву, куда вело предназначение. Обретя свободу, он отныне сам определял свой путь. И решил, что пришло время осуществить мечты.

Ден Унаги (12.03.2430)

Больше суток Ден валялся в кровати и спал — сначала метался в лихорадочном бреду, из-за чего Ладе пришлось срочно дать ему антибиотики и жаропонижающие, потом вроде бы успокоился и мирно дремал, лишь иногда просыпаясь для того, чтобы попить воды. Один раз он попросил еды, кое-как съел тарелку горячей овсяной каши и вновь провалился в сон. Счёт времени в убежище терялся. День или ночь — не разберёшь, пока не взглянешь на часы.

Когда он в очередной раз открыл глаза, сон не тянул его обратно тяжёлым камнем. Бок и плечо всё ещё болели при движении, но уже не так сильно.

Ден вытащил из вены иглу капельницы и скинул ноги с кровати. Он попробовал встать, чуть не свалился, но смог удержаться, опёршись на стену. Он слышал, как в соседней комнате Лада усиленно выдыхает и двигается. Видимо, выполняет какие-то упражнения.

Он сделал несколько аккуратных шагов. Слабость сковывала тело, но не критично. Медицинский гель, судя по всему, застыл основательно, а потому при медленной ходьбе раны не напоминали о себе.

В соседней комнате он застал интересную картину: Лада отрабатывала махи бокеном. Делала она это совсем неправильно, но, судя по сверкающим на лбу капелькам пота, уже давно. Ден невольно умилился её стараниям, но видеть, как кто-то при ударе не вкладывает вес всего тела, а просто махает палкой, будто обезьяна, оказалось больнее любой раны.

— Тренируешься мне голову сносить? — спросил он с самым серьёзным тоном. — Если да, то, пожалуйста, не надо. Таким ударом ты даже арбуз не перерубишь.

Лада вздрогнула от первых же звуков его голоса, обернулась и скорчила смущённую мину.

— Никто мне не показывал, как надо.

Ден подошёл к ней и встал позади, аккуратно взяв её руки в свои. Её спина волей-неволей касалась его голой груди, и он со всей яркостью ощутил жар девичьего тела.

— Меч держать вот так. Двумя руками. Потом замах, да... поднимаешь над головой, — он вёл её руки, вдыхая ягодный запах волос и чувствуя подступающее головокружение. — И в конце небольшой шаг вперёд и удар. Вкладываешь в него вес всего тела, чтобы он вышел сильнее. Да, вот так.