Пять минут до понимания
Шрифт:
– Здорово. Меня теперь две, - удивилась Ольга.
– Вас там великое множество и все разные. Каждая структура психики, так называемая, субличность, воспринимается сознанием как нечто отдельное от себя. В данном случае, у вас активизированы как минимум три я-проявления: наблюдатель, испуганный ребенок и взрослый человек. Чтобы не путаться, дадим всем имена. Наблюдатель пусть будет Ольгой, и к ней я буду обращаться. Остальных соответственно назовем: маленькая Оля и большая Ольга.
– Хорошо.
– Теперь поставьте большую Ольгу рядом с маленькой. Готово?
– Да.
– Какое место
– Слева.
– Левая половина мозга отвечает за логику, значит, стремление помочь себе носит прагматичный, а не эмоциональный характер. Жаль, это затянет эксперимент. Ну, да ничего не попишешь. Будем работать с тем, что есть. Опишите свои чувства.
– Маленькая Оля по-прежнему сильно боится. Сейчас произойдет самое страшное: она снимет очки, и папа ее ударит.
– А что страшнее: снять очки или получить по физиономии?
– Не знаю.
– Ладно, проехали. Как маленькая Оля отреагировала на появление взрослого начала? Она поняла, что получит защиту и спасение?
– Нет. Маленькой Ольге стало хуже.
– Почему?
– Не знаю, - Ольга тяжело вздохнула.
– Знаете. Маленькая Оля боится большую Ольгу. Между ними конфликт. И преогромный. Вы сегодняшняя, сильная умная решительная осуждаете себя за проявленную в детстве покорность, за то, что подчинялись насилию, сами снимали очки, позволяли себя бить. Но это несправедливо. Ребенок не в состоянии противостоять давлению взрослого. Покорность в данном случае, вполне естественна. У вас нет причин мочить себя.
– Какая разница, зачем ворошить прошлое...
– Чтобы освободиться от старых травм. Ведь маленькая Оля - это не воспоминание. Это реакция на стрессовые ситуации. То есть, оказавшись под давлением и, не имея ресурса для освобождения, вы сдаетесь, а потом устраиваете себе Варфоломеевскую ночь.
– Быть слабачкой, лузером никому не нравится.
– Осуждать себя много ума не надо. А вы попробуйте, отнестись к событиям и своей собственной природе конструктивно. Сейчас покорность для вас равна опасности. Подчиняясь, вы ощущаете себя уязвимой. Но нельзя быть лучше того, что человек о себе думает. Нельзя, казня себя за слабость, стать сильной. Вы должны научиться принимать себя любую. И на щите, и под щитом, тогда появятся силы для следующего шага.
– Я про это никогда не думала.
– Вы вообще не думали, а подчинялись стереотипу. Поэтому срочно, сию минуту втолкуйте большой Ольге: негативным отношением к маленькой Оле, к своему прошлому, она лишает себя силы. Надо заступиться за маленькую Олю. Это выгодно.
– Общаться с воображаемым персонажем - это нормально?
– Да, - успокоил Рубан.
– Люди постоянно разговаривают с собой.
– Хорошо. Я попробую. Только причем тут выгода?
– Вы апеллирует к логическому началу. Следовательно, мотивация должна быть прагматичной.
Спустя минуту Ольга доложила:
– Большая Ольга осознала свои ошибки.
– Тогда после моей реплики: "Сними очки, я тебе врежу" включайте "фильм" и не забывайте комментировать...
Изображение перед мысленным взором задвигалось...
Папа в стремительном порыве качнулся вперед.
Маленькая Оля так же стремительно отпрянула назад.
Голосом Павла папа
Навстречу девичьей щеке с размаху полетела мужская ладонь...
– Ну же! Действуйте! Защищайтесь! Каждый достоин того, что может защитить. Вы должны...
Должна?! Должна! Большая Ольга стремительным движением оборвала полет мужской ладони к детской щеке. Рука отца застыла на полпути. Перехваченная налету она не могла нанести удар. Мгновение длилась неопределенность. Большая Ольга напряглась: удерживать ответное давление стоило больших усилий.
– Рассказывайте, что происходит. Описывайте свои ощущения, - приказал Павел.
– Большая Ольга перехватила руку отца. Идет борьба.
– Кто побеждает?
– Силы равны.
– Если вы не сумеете отстоять безопасность маленькой Оли, большая Ольга так и останется духовным инвалидом, ущербной калекой, убогим аутсайдером....
– Нет!
– рявкнула Ольга.
– Тогда вперед!
Следующую часть воображаемого фильма будто снял другой режиссер. Страсти закипели.
– Меня нельзя бить!
– выплюнула большая Ольга в лицо отцу и дернула его руку вниз.
– Меня нельзя бить! Нельзя! Понял! Не смей! Меня нельзя бить. Нельзя и точка!
Неопределенность исчезла. Большая Ольга была уверена: отец не решится идти против ее воли, не повторит нападение. Не рискнет.
– Что происходит?
– голос Павла звенел от напряжения.
Ольга объяснила.
– Большая Ольга победила. Отец подчинился и очень испуган. Я буквально чувствую этот страх, липкий мерзкий, словно чужое мокрое белье...
– Отлично, мы победили! Нажмите на "стоп". Откройте глаза. Отдохните. Пока вы будете приходить в себя, я проведу маленький психологический ликбез. Люди в большинстве своем - заложники детства и, повзрослев, живут под диктовку сформировавшихся в раннем возрасте стереотипов. Возьмем, к примеру, вас. Детские злоключения давно следовало забыть. Вы выросли, похоронили папу, прошли жизненную школу...Ан, нет. Сознание по-прежнему "пережевывает" старую травму, не разбирая жив или мертв обидчик, сколько вам нынче лет и сколько подвигов на счету; реален или вымышлен источник страха, действительно ли так опасна ситуация, оказавшая травмирующее воздействие. Сознанию по фиг все, кроме полученного негативного детского опыта, которое не подвергается анализу и сомнению, которое приравнивает реалии к давним событиям, и превращает каждый конфликт во "встречу" с папой. Дальше сценарий известен. Если силенок не хватает, вы впадаете в ступор, как маленькая Оля. В противном случае, прессуете визави, как папенька. Третьего не дано.
– Вы опять правы. Стрессы для меня погибель. Я либо казню всех без разбора, либо тону в жалости к себе. Адекватна я только в работе, с клиентами.
– В психологии подобное явление называется "незавершенные отношения".
– Что же делать?
– Довести ситуацию до конца. Как бы вы хотели завершить сцену у шкафа?
– Не знаю. Хорошо, если бы кто-то встал между мной и папой, закрыл, защитил.
– Не обманывайте себя и меня. На самом деле вы хотите наказать отца.
– Нет.