Пять минут до понимания

Муравьева Елена Александровна

– Слишком - уже отклонение от нормы.

Рубан улыбнулся.

– Не волнуйтесь. Я - психолог и не ставлю диагнозы. Что касается эксперимента, то он куда эффективнее опросников, и сэкономит кучу времени.

– Тогда, пожалуй, можно рискнуть. Что нужно делать?

– Вспомните себя и человека, который совершал по отношению к вам насилие. К примеру, кого-то из родителей. Вас наказывали в детстве?

– Конечно.

– Закройте глаза и представьте: место, обстановку, расставьте персонажей. Вы должны как

бы увидеть стоп-кадр из фильма о себе и тех событиях... Пляска пятен за закрытыми веками сменилась декорациями событий более чем десятилетней давности.

Шкаф, обычный полированный трехстворчатый шкаф торцом упирается в стену. Она, тоже скоро упрется в стену. Осталось немного. Между спиной и бетоном сантиметров сорок. Отступать некуда. Бежать некуда. Спасения нет. Тупик. Справа шкаф, слева диван. Впереди папа. Гневное лицо, рот выплевывает страшные слова. Впрочем, слов не слышно. "Кино", слава Богу, немое.

– Получилось? Теперь опишите себя. Сколько вам лет?

– Тринадцать-пятнадцать.

– Вы уверены?

– Да, я уже большая девочка.

– Кто рядом с вами?

– Отец.

– Что он делает?

– Кричит на меня.

– Почему?

– Не помню.

– Наверное, проступок заслуживал серьезного наказания?

Из-за чего разразился тот скандал, почему запомнился в череде аналогичных? Информация в мозгу отсутствовала.

– Вряд ли. Я была достаточно послушным ребенком и дальше мелких проказ и ничтожного неповиновения не шла. А папа, скажем так, просто не отличался сдержанностью.

– То есть, подобные конфликты случались часто?

– Точно не помню. Но даже, если и редко, то метко.

– Хорошо. Что произойдет дальше?

– Сейчас отец ударит меня.

– Как сильно? Вас избивали до синяков, крови, потери сознания?

– Нет. Никогда.

– Выбитые зубы? Рассеченная бровь?

– Нет. Папа отвешивал что-то вроде оплеухи. Он не зверствовал, насколько я могу судить, другим ребятам доставалось порой куда больше. Но это не меняет моего к нему отношения. Папа для меня всегда был потенциальной угрозой. Нет, скорее, врагом. И остался таковым и теперь. Хотя он умер, я все равно не могу ни простить, ни примириться с ним.

– Мать тоже применяла к вам физическое воздействие?

– Иногда шлепала. Наверное. Впрочем, не помню.

– Кричала?

– Может быть, повышала тон.

– Она вас защищала?

– Нет. Я почему-то совершенно не помню, что делала мама во время наших конфликтов с папой.

– Вы просили о помощи?

– Нет.

– Почему? Ваша матушка в принципе могла вас защитить?

– Могла. Но мне никогда не приходила мысль попросить поддержки.

– Оля, успокойтесь. Я вижу, как нелегко вам дается откровенность. Но надо же, когда-нибудь расставить точки над "i". Так что держитесь. Главное - впереди.

– Я в порядке.

– Тогда,

слушайте. Психологическую устойчивость личности обеспечивают эмоциональное общение, которому ребенка учит мать. Если девочка в крайне сложной ситуации не обсуждает с матерью свои проблемы, не просит и не получает защиты, она, повзрослев, чувствует себя одинокой, уязвимой, ей не хватает внутренней стабильности, чтобы адекватно реагировать на вызовы мира. Не лучшим образом обстоят дела и с эмоциональной независимостью. Это качество у ребенка обязан взрастить отец. Ваш явно не справился с поставленной задачей, из-за чего вы воспринимаете мир, как источник агрессии, а себя считаете жертвой.

– Точно.

– Такие взгляды способствуют развитию агрессивности. Так что, одну рекомендацию я уже могу выдать. Пора менять мировоззрение.

– Кто бы спорил, но как?

– Это подскажет наш эксперимент. Продолжим. Нажмите в воображении на "пуск", пусть картинка оживет. Получилось?

– Да.

– Ощутите себя юной Олей, окунитесь в детские переживания.

– Готово.

– Вы - больше не взрослая женщина. Вы - подросток, которому угрожает опасность. Что вы чувствуете?

Ольга молчала не в силах произнести ни звука.

– Ну, же...- подстегнул Павел.

– Мне очень страшно...я...застыла, сжалась...Сейчас отец скажет: "Сними очки, я тебе врежу" и случится самое страшное...

– Не торопитесь. Давайте по порядку. Вам страшно. Чего вы боитесь? Боли?

– Нет. Я боюсь папу...

– Как вы боитесь? Опишите свои ощущения.

– Я не знаю таких слов. Тело будто парализованное, мозг в ступоре...
– прошептала Ольга.

– Дышите глубже...чувствуйте, проживайте каждый миг...

Проживайте! Как?! Чем? Сердце остановилось, кровь застыла в жилах. Стон сорвался с губ против воли. По щекам потекли слезы.

– Ну-ну, не увлекайтесь. Помните: все происходит в вашем воображении. Это игра, которую можно оборвать в любую минуту. Теперь ответьте: повзрослев, вы продолжали бояться отца?

– Не знаю. Наверное. Мне было двадцать три, когда он последний раз ударил меня. Я тогда собиралась замуж и мама остерегла его: мол, смотри, нарвешься, размажут по стенке, охнуть не успеешь. С тех пор папа доставал меня только словами.

– Двадцать три - это почти детство. А сейчас, неужели вы бы позволили бить себя?

Это был сложный вопрос. Если отвечать честно.

– Ну, хорошо, - Павел правильно расценил молчание.
– Предположим, что сегодняшняя Ольга, сильная умная решительная женщина способна постоять за себя. Поместите себя в кадр. Что-то изменилось?

– Конечно.

Скорчившаяся от ужаса девчонка из прошлого перестала быть единственной реальностью. В сознании "проснулось" еще одно "Я" из дня нынешнего и уставилось на "законсервированное временем" альтер-эго.