Пять минут между жизнью и смертью
Шрифт:
– И ты поверила ей, дурочка, и успокоилась? – Наташа отечески потрепала ее по затылку. – Так эта стерва не одну такую нагрела, как ты. Надо внимательнее читать документы, дорогуша, которые тебе на подпись несут твои подчиненные. Набрала кредитов, а теперь…
– Каких кредитов?! – Впору было голову прятать в объемный воротник толстой кофты, так сделалось страшно и холодно. – У меня только один большой кредит и…
– Четыре! Четыре кредита, дорогуша! – И Наташа, поджав большой палец, потрясла перед ее носом растопыренными четырьмя
Десять миллионов?! Господи, какие десять миллионов?! Зачем?! Ее салон приносил неплохие дивиденды. У нее не было необходимости брать такие деньги. Они ей были не нужны.
Да, один кредит она взяла пару лет назад, когда нужно было переоборудоваться и открыть еще солярий и массажный зал. Но они платили по нему исправно… вроде бы. И тогда был взят всего лишь один миллион. О каких десяти речь?!
– Господи, я ничего не понимаю! Я же… Я же работала каждый день! Я же доверяла ей, им… Они же…
Александре сделалось нехорошо, и она стала заваливаться набок.
Весь этот день, вся эта суета с исчезновением Валерии, со смертью Марии вдруг показались нелепыми и незначительными. Все это мимо, все это не ее, не ее проблемы, не ее жизнь. А ее жизнь в том, что она теперь в долговой яме, вот! Десять миллионов! Их брали подо что-то! Стало быть, бизнес ее заложен и перезаложен десятки раз. И у нее, получается, теперь ничего нет! Ничего…
– Эй, эй, эй, Сашка! Прекрати немедленно! – Наташа вцепилась ей в плечи и начала трясти, пытаясь посадить на скамейке ровно. – Не смей терять сознание! Слышишь?! Не смей! Может, воды, а?
– Нет, нет, ничего не надо, я щас…
Она поровнее села на скамейке, задышала открытым ртом, несколько раз с силой зажмурила и распахнула глаза. И страшно и смешно, но всякий раз, как глаза ее раскрывались, взгляд натыкался прежде всего на Наташкино новенькое дорогое колечко.
Вот у кого проблем нет и быть не может, вдруг с ненавистью подумала Александра. Всегда нарядно одета, всегда при деньгах. Вниманием мужчин не обделена, и каких мужчин. Сначала Сетин. Потом престарелый дядечка, теперь снова кто-то. Если она и сотворила что-то противозаконное, то уж точно не из-за денег, а из мести скорее.
Она не простила Сетину, что он предпочел ей – такой необыкновенной – замухрышку-коротышку Валерку. Стопроцентно не простила. И мстить теперь собирается. Если уже не начала. И одним из орудий в ее руках является она – Александра.
Бедная она, бедная! Она из-за своей доверчивости, лености или глупости, пойди разберись, обворована своей же бухгалтершей, сдохнуть бы, сдохнуть этой суке сладкоречивой! И благодаря ей она теперь нищая! И без денег, которые у нее могут появиться, обрати на нее снова свой взор Сетин, она пропадет!
Прощай, любимый! Прощай, милый, нежный, славный, любящий стоять перед ней на коленях и целовать ей руки! Не будет больше у них
И придется теперь делать так, как велит Наташка.
А она велит?
– Тебе почти ничего не надо делать, дорогая, – улыбнулась Наташа, поправляя воротник на ее кофте и будто невзначай обнажая ее шею. – Ай-ай-ай, милая, как нехорошо! Ты же большая девочка, чтобы позволять себе ходить с синяками на шее. А что скажет Виталик, когда увидит это?
– Когда он увидит, все уже пройдет, – вяло отмахнулась от нее Александра, пожелав тут же про себя, чтобы синяк этот оставался на ее шее вечно, как свидетельство того, что она была когда-то по-настоящему и бескорыстно счастлива. Была ведь, только сейчас поняла это, когда все теряла. – Ведь это произойдет еще не скоро, так?
– А вот тут ты ошибаешься, дорогая.
Наташа встала со скамейки, поправила платье, снова покрутила колечко на пальце. Нетерпеливо подергала ее за руку, поднимая.
– Нам нельзя, чтобы сейчас с Сетиным рядом оказался кто-то еще, понимаешь? – зашептала она ей жарко в самое ухо. – Ему сейчас нелегко. А утешительниц вокруг пруд пруди. Ты первой должна оказаться с ним рядом.
– А как?.. Как я могу?! Просто приду к нему и скажу здрасьте?! – с горечью воскликнула Александра, стараясь идти в ногу с Наташей. – Так же нельзя. Он может удивиться. Неприятно удивиться, между прочим. Мы же думали, что все это произойдет само собой, при какой-то случайной встрече. И…
– А ты приди к нему и поплачь, – вдруг посоветовала Наташа, коротко рассмеявшись неожиданному сообщению на мобильный. Сунула его быстренько в сумочку и повторила: – Поплачь. Просто поплачь!
– Поплакать?! То есть?!
– Какая же ты непонятливая, – усмехнулась Наташа, теснее прижимаясь к ее боку и шепча: – Явись к нему и расскажи все, что с тобой случилось.
– Это ты о кредитах?
– Конечно! Расскажи, что тебя обворовала твоя бухгалтерша. Ты по неведению или по нежеланию влезать в бухгалтерию доверилась ей, она тебя и обворовала. А сама скрылась за границей. И теперь ты в полной ж… То есть я хотела сказать, что теперь ты в долговой яме и тебя могут даже в тюрьму посадить.
– Да ты что?! Разве за это сажают?! – И у Саши снова потемнело в глазах. Если бы не надежный локоток Наташи, точно упала бы.
– Сажают, дорогая, за все, – заметила та. – Ему ли не знать.
– И думаешь, он проникнется? И поможет мне?
– Деньгами? Вот тут не могу дать никаких гарантий. – Наташа задумалась, наморщив лоб, тут же спохватилась, исправила мимику, постучав кончиками пальцев по лбу. – Но поселить он тебя у себя просто обязан.
– Как это?! – ахнула Саша. – Поселить? А как же Валера?! Как она на это посмотрит?!