Пять минут между жизнью и смертью
Шрифт:
– Ух ты! – не удержавшись, ахнул Сомов и потряс вторым снимком. – А эту вот не узнаешь?!
– Я ее не знаю, чего мне ее узнавать? – воскликнул он.
– Как же ты ее не знаешь, если сидел подле ее ног и выл, как ненормальный?
– Когда?! – открыл Батенин рот, ничего не понимая и переводя взгляд с портрета одной девушки на портрет второй.
– Когда ее пристрелили, – улыбнулся Сомов гадко-гадко. – Ты сидел в кухне возле ног вот этой убитой девушки, не этой.
И он поочередно потряс у него перед носом снимками, демонстрируя ему, которую
– Как же так?! Не понимаю… – промямлил Лев и ткнул пальцем в портрет своей феи. – А она, значит, жива?!
– Надеемся, что жива пока. Как же ты не узнал-то, Левушка?!
– Так это…
Он не знал, что ему теперь делать: рыдать или смеяться. Убили не ту?! Убили другую?! Его фея жива?! Господи! Неужели подобное возможно?! Неужели все его страдания в этой вонючей, гадкой камере теперь окупились этой вот неожиданной новостью?! Неужели он все еще может быть счастлив?! Может надеяться…
– Так лица-то не было, – начал он оправдываться, трясущимися руками снова начав теребить воротник грязной сорочки, впивающийся в зудевшую кожу. – Выстрелили в лицо, все там разворочено было. Все в крови… Я испугался и не смотрел толком. Вижу, что девушка, молодая, и… мертвая. Решил, что она.
И он осторожно тронул фотографию своей феи, которая почему-то была с чужим мужиком в обнимку. Лица его, правда, не было видно, не поймешь – красавец, нет. Но руки вели себя по-свойски, обнимали там, где грешно чужим рукам было обнимать.
– А… А кто это рядом с ней? – дрогнувшим от ревности голосом спросил Лев.
– Это? Это ее муж.
– Она замужем?!
– Вообще-то да. – Сомов выдвинул вперед руку с фотографией погибшей девушки. – А эту вот ты точно никогда не видел?
– Эту?.. Эту видел, и не одну. Я ведь не один вечер ждал и видел кое-что. Только говорить стану, когда меня отпустят. Все, все скажу. И только тебе скажу. Под протокол не стану ни за что.
Ему вдруг снова захотелось жить и быть свободным. И про ванну, и про куриный суп он совсем-совсем не думал теперь. Он может увидеть ее снова! Она жива! Неужели такое возможно! Она жива!
– Хорошо, – кивнул Сомов серьезно, поднялся, убрал стул к столу Рашидова. – Сделаю все, что в моих силах. И уж тогда, голубчик, поверь, ты мне все, как на духу. Идет?
– Без вариантов, – вздохнул Лев, стараясь не улыбаться от счастья.
– А пока ответь мне на один только вопрос, прежде чем я начну тебе помогать. – Сомов присел перед ним на корточках. – Эта девушка, которую убили, в момент, когда ты ее видел, наверняка была не одна. С кем она была?
– В смысле?
Он думал теперь совсем о другом. Он думал о милой, единственной и такой желанной. Она, она жива! При чем тут другая? При чем тут убитая?
– Она была с подругами? С кем, с кем она была? Скажи мне хотя бы это!
– С мужем она была, – вспомнил Лев.
– С мужем?! – Сомов аж поперхнулся. – Откуда… Откуда такая уверенность?!
– Это уже второй вопрос! – возмутился Лев, но тут же вспомнил, что его фея жива и здорова, и смилостивился: – Я слышал, как
Глава 17
Вся эта идиотская история с исчезновением Валерии Сетиной, затеянное в связи с этим расследование не давали Сомову покоя. Что вообще происходит? Он сидит уже второй час в своем кабинете, выписывает все, что стало ему известно за минувшие несколько дней, в три столбика. И чем больше пишет, тем глупее сам себе кажется.
Сетин Виталий Станиславович – обеспеченный, состоявшийся, имел в арсенале своих достоинств один очень строгий, непререкаемый пунктик – он был весьма горд и неуступчив с женщинами. Он с легкостью сходился, с такой же легкостью расставался. Он не прощал им их слабостей и не терпел капризов.
Все это Сомову удалось разузнать и сопоставить, переговорив с одним из своих осведомителей, что был вхож в ту среду. Да и сам имел какое-никакое представление о своем бывшем однокласснике.
Так вот при всей его гордости и нетерпимости Сетин вдруг затевает поиски сбежавшей – допустим, что она сбежала, – жены. Это ли не странно? Странно, и даже очень! По логике вещей он давно бы уже должен был собрать все ее вещи в узел, выбросить этот узел за порог и даже не заикаться о вероломно покинувшей его супруге.
Недовольна чем-то? Скатертью дорога! Желающих много!
А он вместо этого начинает ее искать. И ищет-то, вот что Сомова особенно беспокоило, как-то не по-настоящему, как-то глуповато, снова продолжая поступать нелогично.
Милицию не привлекает к расследованию. Тут ладно, тут Сомов и на себя часть вины брал. Сам порекомендовал ему, чтобы Валерия не попала под подозрение в связи с убийством Марии. Но зачем было селить в своем доме одну из своих бывших жен?! Зачем?! Из жалости? Из сострадания?
Вздор! Сетину не свойственны были эти чувства. Он робот, он машина! Он не мог так глубоко и искренне чувствовать. А если чувствовать был способен, то неужели не боялся сделать больно Валерии? На тот самый случай, если она вернется внезапно и обнаружит в своем доме его бывшую жену? Как тут и что думать? Так же, как и Александра, Сетин был уверен в том, что Валерия не вернется внезапно?
Это был другой вопрос, не дающий Сомову покоя.
Были еще и третий, и четвертый, и вытекающие из них пятый и шестой, но вот эти два вопроса особенно его доставали.
А после того как вчера Лев Батенин чуть приоткрыл завесу, ему и вовсе стало не до отдыха.
Валерия, оказывается, в день своего исчезновения из дома мужа была на своей квартире. Лев сам признался потом под давлением – додавил его все-таки Сомов, – что столкнулся тем вечером нос к носу с красавицей, о которой мечтал и к которой на следующий вечер с букетом поплелся.
Получается, что ее никто не похищал? Получается, что она сама, своими ножками, покинула дом своего мужа и вернулась к себе, в свою квартиру. Получается, что так. Так куда же она потом оттуда подевалась?!