Пять минут между жизнью и смертью
Шрифт:
– Я?! Или кто-то другой?
– Или кто-то другой, – согласно покивал Иван Иванович.
– Вот вы его и ищите! – возмутился Сетин, дергая узел галстука вниз.
– Ищем, – пожал плечами Рашидов. – Не находится пока…
И потом снова-здорово по накатанной. Измучил Сетина своей бестолковостью. А под конец и вовсе намекнул что-то про подписку о невыезде. Потому и взбеленился, потому и дверь едва не выбил, выбегая из его кабинета.
И сколько ехал до дома, столько сквернословил и в адрес родимой милиции, и в адрес бывшего
Разобраться с Сомовым сразу по приезде, призвав его к себе на ковер, у Виталия не получилось. Он даже позабыл о нем на какое-то время. И все потому, что решил, будто сходит с ума. Или нет, не так. Кто-то за его спиной, конкуренты, может быть, враги или злопыхатели решили свести его с ума, сконцентрировав вокруг него глобальные проблемы. И имя тем проблемам было! Бабы! Его, Сетина, бабы, с которыми он, кажется, так и не сумел разобраться в свое время.
– Ты что здесь делаешь?! – вытаращился он на Александру, сидевшую в столовой на диванчике бок о бок с Оксаной Петровной.
Та, сердобольная, склянку с лекарством держала, по плечику бывшую поглаживала. И даже всхлипывала, кажется, в унисон. Прибил бы, наверное, обеих!
– Ты что здесь делаешь, Саша?! – озверел Сетин, выхватил из-за стола стул, поставил его прямо перед диваном, сел напротив женщин и заорал что есть мочи: – Отвечать, мать вашу! Что тут происходит?!
– Не кричи, – поморщилась Александра, нервно поправляя высокий ворот кремовой водолазки. – Я всегда теряюсь, когда ты кричишь. И совсем ничего не соображаю.
– Этим ты всегда отличалась, милая, – съехидничал Сетин, рассматривая ее с неприязнью.
Она почти не изменилась с того дня, как они расстались. Тряпки просто чуть подешевле на ней. Серьги в ушах все те же, что он купил. Не нашлось, стало быть, больше охотников навешивать на нее, как на елку. А во всем остальном – все та же. Так же пригожа, свежа, статна.
В Сашке всегда чувствовалась порода, нехотя признал Сетин, рассматривая ее в упор. Грациозность, изящество, умение подать себя. Он и остальных старался выбирать по этому же принципу, но почему-то потом всякий раз разочаровывался и указывал им на дверь. С одной Валерой повезло, только выход из его дома она сама нашла, без его указки.
Где же она, господи, где?!
– Итак, Саша, я тебя слушаю, – чуть севшим от воспоминаний о Валере голосом приказал Сетин. – Я хочу знать, зачем ты в моем доме?
– Я здесь потому, что попала в беду, – прошептала Саша и посмотрела на него побитым котенком.
Раньше она умело этим пользовалась. До тех пор, пока ему не надоело все время гладить ее по шерстке.
– Как? И ты тоже? – с игривым изумлением воскликнул
– Мне кажется… – едва слышно начала Саша и побледнела до синевы. – Мне кажется, что кто-то начал на твоих жен охоту, Виталик.
– Охоту?! На моих жен?!
И снова вспомнил Валерию и ее странные слова о смерти. И не хотел, да перепугался на пару с бывшей женой. Но тут же спохватился:
– Это о каких же женах речь? Ты кого конкретно имеешь в виду?
– Ну как же, Виталик! Сначала пропадает твоя Валерочка. Потом погибает Маша. А вдруг… – и она всхлипнула вполне натурально. – Вдруг моя очередь следующая?!
– Та-ак! – снова рассвирепел Сетин.
Рывком поднялся, схватил Сашу за руку и выдернул ее с насиженного на диване места. Оксана Петровна только охнула, покрепче сжав склянку с лекарством. Интересно, тут же подумал он, выпила Саша зловонную дрянь или нет? Она раньше никогда лекарства не принимала, считая, что они портят цвет лица.
– Откуда ты знаешь про Валеру? Ну! Говори правду, или вылетишь сейчас из моего дома пробкой, ну!
– Н-на-аташа сказала, – заикаясь, проблеяла Саша и всхлипнула с укором. – Думаешь, ты за этим забором недосягаем, да? Все всё знают, Виталик!
– И что же знают?!
Он сжимал ее запястья с такой силой, будто хотел переломить изящную кисть. Он почти ненавидел сейчас эту женщину, с которой жил когда-то вместе, вместе завтракал и выезжал на отдых. Ненавидел за то, что она все так же прекрасна, так же свежа, и от нее по-прежнему дивно пахнет. И хотя она твердит ему о том, что попала в беду, несчастной и одинокой совсем не выглядит. В отличие от него!
Он вот несчастлив и одинок сейчас, это да! И кажется… кажется, не он один об этом знает.
– Что она сбежала от тебя, Виталик, – прошептала ему в лицо Саша. – Прости…
– Еще что? Что еще говорит тебе эта маленькая дрянь? – Он имел в виду Наташу, он перед расставанием все время называл ее так. – О чем еще рассказывает эта светская сплетница?
– Она… Она говорит, что Машу убила твоя Валера.
– Почему?
Он так испугался ее словам, что неожиданно прижал Сашу к себе, впившись ей в затылок пятерней. Его с Сомовым секрет перестал быть секретом, так? Кто разболтал? Сотрудники Сомова или эта старая женщина, испуганно мотающая теперь головой, отрицая свою причастность?
– Я не знаю. – Саша осторожно пожала плечами, боясь, что шевельнется, и он отпустит ее. – Так говорят.
– Кто? Кто говорит? Наташка?
– Мне сказала она. А кто ей, не знаю. – Саша теснее прижалась к нему, привычно пристраивая свое тело к его, и зашептала, зашептала: – Виталик, мне страшно! Мне очень страшно! Мне кто-то звонит, молчит и кладет трубку. Сегодня ночью кто-то звонил в домофон, а когда я спросила, кто там, убежали. Я боюсь! Ты же не хочешь, чтобы моя смерть была на твоей совести?