Пять невест и одна демоница. Трилогия
Шрифт:
Немного.
Хвост.
И… имена. Артан пропустил момент, когда у подножия статуй появились медные таблички. Металл потемнел от времени, да стерлись многие символы. Но Артан сумел-таки прочесть.
– Ар-рей Архаг, – он опустился на колени и пальцами повторил изгибы рун. Слова старого языка прозвучали в тишине резко. И тени тотчас пришли в движение, засуетились.
– Ирей Архаг. Арана…
Он читал, не понимая, что читает. Могли бы для несчастных потомков оставить не только имя, но пару слов о том, кто
А то и вовсе лучше бы не пару слов, но мемуары там.
Или жизнеописание.
Хотя бы кратенькое.
– Эрея… – женщина выгнулась словно от боли. Она стояла, раскинув руки, в позе совершенно неестественной. И прекрасное лицо её исказила уродливая гримаса.
Снова мужчина.
И… статуи закончились.
А он оказался в очередной пещере. Сколько же их скрывается в скале? Впрочем, Артан слыхал, будто в южных морях есть острова, где скалы сплошь изгрызены пещерами. И блуждать в оных можно годами.
Артан призадумался и оглянулся.
Перспектива блуждать годами его не вдохновляла. Вот совершенно. Правда, тут же подумалось, что блуждания его на столь длительный срок точно не затянутся, раньше он умрет от голода и жажды.
Но…
Пещера была невелика.
И иных выходов не наблюдалось.
– И что это такое? – спросил Артан вслух, ибо тишина изрядно давила на разум.
– Такое, такое, – отозвалось вялое эхо.
И смолкло.
Здесь не было статуй. И колонн тоже. Неровные стены. И столь же неровный пол. Потолок, с которого свисали белые тускло светящиеся нити. Они почти касались… чего?
Сперва Артан принял это за алтарь, но вскоре понял свою ошибку.
Саркофаг.
Саркофаги ему случалось видывать. В той же обители во времена древние братьев в саркофагах и хоронили, это уже потом места не осталось, да и дорогое удовольствие – саркофаги, вот и нашли способ попроще.
Артан мотнул головой.
И сделал шаг.
Сердце вновь заколотилось. А во рту сделалось кисло. Вспомнилось вдруг, как они с братом играли в поиски сокровищ, как забрались в подвалы старого дома и там блуждали. Правда, нашли старую подкову, три гвоздя, один из которых пропорол Артану ногу и пару дохлых крыс. Ну и розги, уже потом, по возвращении, ибо отец сокровищами не проникся.
Как и пропоротой ногой.
Надо будет помириться.
Давно надо было помириться. Он ведь неплохой человек. И всегда желал Артану добра. А что у них о добре разные представления, так кто ж в том виноват-то?
Еще шаг.
И знакомое вдруг давящее ощущение. Тьма, до того притворявшаяся обыкновенной, по-настоящему оживает. Она клубится. И манит.
Она здесь.
Рядом.
Всего-то и надо, что подойти. Заглянуть. Даже не надо заглядывать, достаточно будет коснуться крышки. Руки сами потянулись к ней.
– Нет, – Артан стиснул зубы. Сердце колотилось, что
Кого ты хочешь обмануть, мальчик?
Ты притворяешься.
Ты всегда притворялся. И все тебе верили. Светозарный… какой из тебя светозарный, если ты всегда, с самого рождения своего, с первого вздоха, принадлежал именно тьме?
– Неправда.
– Правда-правда, – отозвалось эхо.
Правда. Иначе она бы не отозвалась. Тогда. Чернокнижниками не становятся. Ими рождаются. И ты родился таким.
Помнишь?
Все ли помнишь?
Или напомнить? Тот черный-черный коридор. Свечи. Зеркало.
– Это была детская глупость!
Книга, найденная в библиотеке. Теперь, спустя годы, кажется, что она сама в руки скользнула. И раскрылась на нужной странице. Древний язык, который Артану не давался, вдруг тоже ожил. И руны сплелись заклятьем.
Ты ведь его прочитал.
Ты и никто другой.
И ладно бы только прочитал. Кто решил испытать? Кто пробрался ночью в библиотеку? Кто принес зеркало. И склянку с кровью. Свиной кровью, которую хранили на кухне, чтобы делать колбаски? Помнишь, как тряслись руки, когда ты на эту кухню пробирался.
– Это была глупость. Детская глупость, – губы шевелились. И Артан слышал свой голос, словно со стороны.
И видел.
Их.
Мальчишек. Сколько им было? Ему пятнадцать. А Кристофу чуть меньше, но он всегда-то с радостью участвовал во всех проделках.
А уж такое приключение, как пропустить?
Босые. В белых ночных рубашках. С кровью этой. С зеркалом. Матушкиным, серебряным, на длинной ручке. Книга раскрытая. Грязная, то ли в жиру, то ли еще в чем испачканная.
Свечи.
И собственный голос, который нервно зачитывает старое заклятье.
– И что? – брат хмурится, потому как заклятье было произнесено, но ничего не изменилось. – А дальше?
– Погоди, – Артан зубами пытается вытащить пробку из склянки. В склянке тоже хранилось что-то матушкино, то ли масло розовое, то ли еще какая ароматная гадость. Но оставалось там мало, а склянок у матушки была дюжина, если не две.
Она и не заметила бы.
Она и не заметила.
Пробка выскочила, и руки дрогнули. Свиная кровь выплеснулась и на них, и на зеркало, и на книгу. Темные пятна впитались в страницы.
– А… дальше чего?
Он всегда был нетерпелив, младший брат.
– Не знаю, – Артан подвинул зеркало к себе. – Ждать, наверное. И думать.
– О чем?
– Ну, о том, что ты увидеть хочешь.
Кристоф нахмурился и постучал по лбу. А потом спохватился.
– А думать одному? Или двоим? И как оно тогда поймет, кому чего показывать?
– Не знаю. Может… давай я?
– Давай, – с легкостью уступил Кристоф. – Только ты, может, еще раз зачти? А то вдруг оно не поняло?