Пять невест и одна демоница. Трилогия
Шрифт:
«Сто двадцать три чуда святой Еустафии, свидетельствующие о величии Пресветлых Сестер»
Дэр Гроббе вытер пот со лба и пнул тварь, которая еще слабо шевелила лапами. Лап у твари было много, длинных, суставчатых, а вот голова, к счастью, одна. Она-то и лежала в стороночке, только жвалы слегка подергивались. Да в зеленых выпуклых глазах виделся укор.
– Готово, – произнес
– Ничего, – дэр Гроббе огляделся. – Теперь-то поголовье подсократили.
Сунув пальцы в рот, он свистнул, сзывая остальных.
И откуда-то сверху, с каменного портика скатился Брав, причем умудряясь одной рукой мешок придерживать. Мешок раздулся, намекая, что прогулка была удачною.
– Остальные где? – дэр Гроббе потыкал клинком тварь, которая подыхала как-то медленно, без особого энтузиазма.
– Так… там… разбрелись, – отвечал Брав, мешок потряхивая. В нем что-то шелестело, и звук заставлял насторожиться.
– Твою мать! – с упреком произнес попугай, переминаясь с ноги на ногу. И вытянув шею, попытался в мешок заглянуть. – Мать твою?
– Да чешуя… наткнулись на златошустов. Крупных! Я таких в жизни не видывал! А чешуя во! – Брав вытряхнул из мешка пару чешуек, каждая – размером с ладонь. И цвета насыщенного, темного, стало быть, тварь в самой силе. – Шин второго обдирает. Если сдать, то выйдет получше, чем побрякушки. Чай, они-то теперь никуда не денутся.
– Эх, а божий же человек… – покачал головой брат Янош с укором.
– Так я же ж… я же ж меру знаю! Вона, в дома не лезу…
…в доме остались трое, из тех, которые пожелали убедиться, что дома не разграблены.
– Ладхемцы вона подошли к одному, а там такая тварюка… еле отбились. Островитяне от дело знают, толковые ребята. Степняки дальше пробиваются. Хотят в обход пойти. И вироссцы с ними.
Брав запихал чешуйки в мешок.
– А я так думаю, к кораблям возвращаться надо. Помочь мы ничем тут… особо ничем… ну а если хозяин живым будет, то и сам воротится.
В этом имелся смысл. Но дэр Гроббе покачал головой.
– Собери наших. Если раненые есть, то пусть возвращаются. И в сопровождение. Можешь сам, можешь Антонио поставить…
– А он поставится, – проворчал Брав.
– Тогда Большого Дука. Мы снова попробуем, – дэр Гроббе поднялся и переступил через тушу твари. Чуть дальше лежала другая, похожая на косматую доску, но с длинными щупальцами, которые и успели дотянуться.
Щит вон проплавили.
– Может, сейчас и выйдет… – он поглядел на солнце и ничего больше не сказал.
Площадь была рядом.
Как туман случился, а потом то ли порох рванул где-то, то ли просто бахнуло, само по себе, то и эта площадь
Подумать не вышло.
Сразу, почитай, тварь какая-то с ревом поднялась из-под развалин.
А там и прочие поперли, одна другой жутчее.
Пришлось поработать. Давненько так не случалось выкладываться. Ну да оно того стоит… если получится. А нет, то и помирать веселей, когда при деле.
Правда, помирать дэр Гроббе не собирался вовсе. И потому, оглянувшись – темнела кровь тварей, то тут, то там что-то еще шевелилось, но уже так, без угрозы – закинул на плечо клинок.
Брав вздохнул.
И сказал:
– Я с вами, ежели чего…
– Мешок оставь.
– Так… попрут еще.
– Кто?
– Кто ж его знает. Город мертвый, мертвый, а поглянь, сколько живности туточки…
Спорить дэр Гроббе не стал. Брав – мужик битый, сам знает, что делает. И мешок свой, коль по-настоящему жареным запахнет, скинет без напоминаний.
– Ох ты ж, грехи мои тяжкие, – простонал брат Янош, разгибая спину. – Староват я уже для таких подвигов… вот молодой был, это да… эх, и погулял…
– Чего в Орден-то поперся?
Под ногами хрустели кости и камни, и нельзя было сказать, чего больше. Впрочем, и то, и другое дэра Гроббе не впечатляло.
Видал он развалины и поразвалинестей.
– Так… вестимо чего… папенька женить решил. Старшего сперва. Потом среднего. Ну а там уже и до меня черед дошел. И ладно бы… им-то жены ничего подобрал. Ясное дело, что при приданом, при родне правильной, но и собой хороши были. А моя-то… до сих пор вздрагиваю, если приснится вдруг.
Где-то выше, на крыше или стене, мелькнула тень.
Мелькнула и сгинула.
Разумная.
– И главное, у нее ж не только физия. У неё же ж и норов такой. Как встретила, так и заявила. Мол, погулял свое, а теперь быть тебе, Янош, примерным семьянином. Я на попятную, а отец ни в какую. Слово дадено… и вот ежели только в монастырь пойдешь, тогда поймут. А чего мне в монастыре-то? Я-то подумал, подумал и сбег. Почитай, из-под венца чудом спасся. И в Орден.
– Погоди, а… разве не то же самое?
– Скажешь тоже, – фыркнул брат Янош, легким пинком отбрасывая чешуйчатую тварюгу, что, выскочив из подворотни, вцепилась в сапог зубами. И зубы-то у твари были мелкими, в два ряда. Кувыркнувшись в воздухе, та издала тонкий нервный звук.
И издохла, перерубленная клинком дэра Гроббе.
– Твою мать, – вздохнул попугай.
– Чет его… заклинило?
– От избытка впечатлений, – пояснил дэр Гроббе. – Ничего, отойдет. Так что, не монастырь?
– Не-а. В монастыре-то как? Целибат блюсть надо. Еще и заклятьем могут наложить, для верности…