Пять похищенных монахов. Приключения Васи Куролесова
Шрифт:
«Неважная примета, — подумал Похититель. — А не привел ли Монька хвоста? Тайнинская смесь штука ненадежная, уж больно воняет».
Сбоку придирчиво оглядел он милиционеров, незаметно попытался заглянуть им в глаза. Но милиционеры глаза свои прятали под козырьками, а когда подошел трамвай, дружно вспрыгнули в него, осветив вагон пуговицами и значками.
Похититель подождал другого трамвая, на котором и добрался до вокзала. По дороге он встретил не так уж много милиционеров, человек десять, не больше. И на вокзале, и в кармановской электричке они попадались редко, Похититель даже подсчитал,
«Это еще можно жить», — думал Похититель.
На рынке в Карманове он вообще вздохнул свободно. Нигде, куда ни кидал он взор, не было видно милиционера, только рыночная толпа валила в ворота и вываливала из них. Слышался пестрый базарный гул и равномерный, как морской прибой, шорох подсолнечной шелухи под ногами.
У башни, на которой росла береза, Похититель наткнулся на гражданина Никифорова. До этой минуты Похититель и гражданин никогда в жизни не видели друг друга, и эта неожиданная встреча поразила их.
«Какие у него бегающие глаза, — думал Похититель, пристально глядя на гражданина. — Интересно, чем это он тут промышляет? Ага, грабли продает, наверное, ворованные. Или нет — рукоятки сам делает, а зубья ворует».
— Гражданин, — сказал гражданин Никифоров, — проходите, не заслоняйте товар.
— Чего такое? — с яростью переспросил Похититель. Неведомо по какой причине ему вдруг захотелось схватить грабли и ударить гражданина изо всех сил.
Усилием воли Похититель подавил это желание, отошел в сторону, достал из рюкзака садок с голубями. Но долго еще не мог успокоиться, с ненавистью повторяя про себя:
«Товар ему, подлецу, не заслоняйте!»
Только через полчаса он немного успокоился, но тут же заволновался по другому поводу: на голубей никто не обращал внимания, а грабли расхватывали. Даже солидный седой подполковник купил двое граблей, чем удивил Похитителя. Он никак не мог сообразить, зачем подполковнику грабли.
«Огородничает понемногу», — решил Похититель и снова стал шарить глазами по толпе, выискивая подходящего покупателя.
Рынок шевелился, бормотал и выкрикивал, топтался вокруг голубей, но не замечал их.
«Голуби — отжившее явление, — убеждался Похититель. — Садок с телевизорами им нужен».
Только после обеда явился покупатель. В вельветовой кепочке, сдвинутой на нос, в рубашке с расстегнутым воротником, откуда выглядывала тельняшка, он шел сквозь толпу, и походку его хотелось назвать разгильдяйской. Вздорный нос торчал из-под кепки, и по этому носу ясно было, что владелец его готов каждую секунду кинуться в драку.
Голуби, мои вы милые, Голуби, вы сизокрылые, —напевал покупатель-разгильдяй, и слово «сизокрылые» он говорил с таким упором, что получалось — «шизокрилые».
— Монахи? — спросил он, бесцеремонно обрывая песню и указывая пальцем в садок.
— Три с полтиной хвостик, — немедленно ответил Похититель.
— Два хвост, полтинник глазки, — сказал покупатель и разгильдяйски поковырял в хулиганском своем носу.
— Монах доброкачественный, — пояснил Похититель.
Разгильдяй сомнительно покачал головой, присел
— У кого украл? — тихо спросил он.
Похититель вздрогнул, но тут же понял, что перед ним человек очень опытный, бояться нечего.
— Далеко отсюда, в Вышнем Волочке. Крылья подрежешь, подержишь месячишка, а там — выпускай.
— Беру по трояку.
— С тебя — пятнадцать, — согласился Похититель.
— Подставляй лапу, — сказал разгильдяй.
Похититель подставил лапу, на ладонь его лег небольшой и круглый, похожий на монету, серебряный предмет. Это была железнодорожная пуговица.
В первую секунду Похититель не узнал ее, но вдруг дрожь и холод схватили его за плечи. Сжав пуговицу, он запустил ее прямо в нос покупателю-разгильдяю и, забыв про монахов, бросился бежать.
Виляя вправо-влево, он продрался через толпу, проскочил в задние ворота рынка и мимо кармановского мостика, тира «Волшебный стрелок» выскочил на шоссе и побежал вон из города Карманова.
Плач похитителя
Слезы текли по щекам Похитителевым и блестели на солнце.
Километров десять отмахал он от Карманова и теперь, задыхаясь, сидел в придорожной канаве, глядел на автомобили, которые проносились мимо, и плакал.
«Неужели я попался? — думал он и с дрожью вспоминал разгильдяйского покупателя, в котором сам черт не разобрал бы работника милиции. — Нет, нет, не может быть! Про телевизоры никому ничего не известно. Наверно, я попался только по голубиной линии, а по телевизионной все пока в порядке».
Похититель успокаивал себя, но успокоиться не мог. Слезы текли из глаз его непрерывным потоком, и в солнечном свете казалось, что лицо Похитителя усыпано драгоценными каменьями. Скосив глаза, пытался он рассмотреть свои слезы. Потом достал из кармана зеркальце и, увидев утомленное лицо с черными кругами под глазами, зарыдал еще сильней.
Одна слеза долго висела на кончике его носа, а повисев, отпала наподобие капли из водопроводного крана. На ее месте возникла новая, похожая на хрустальную подвеску из люстры Большого театра. Она упала на лист подорожника и разлетелась вдребезги.
«Надо начинать новую жизнь, — думал Похититель. — Поступлю на работу, как все люди, буду иногда кататься на лыжах. А телевизоры верну владельцам. Вот, скажу, было дело, крал, а теперь возвращаю, потому что решил начать новую жизнь. Вот будет здорово! Может, даже в газетах про меня напишут статью под названием „Золотой человек“. Пускай бы эта статья так начиналась: „У этого человека самое главное — душа. Она у него — золотая. Да, он был вором, но воровали его талантливые руки, а душа рвалась им помешать. Руки и душа вступили в борьбу, и вот наконец душа победила и направила руки на служение общему делу. Так да здравствует душа, и да здравствуют руки, и да здравствует же общее наше дело!“»