Пять попыток вспомнить правду
Шрифт:
Ирвена бросало то в жар, то в слабость, но две недели спустя он всё ещё цеплялся за жизнь. Чернота расползлась по его глазам и целиком покрыла склеры, зато его веки, слизистые и губы оставались розовыми, хоть и бледными.
Нам с Ячером потребовалась ещё неделя, чтобы вычистить рану окончательно. Словно в насмешку над нами, шрам так и остался чёрным. Зиял рваной отметиной на побледневшей коже спины, словно безумный художник запечатлел на ней адскую сороконожку.
На исходе четвёртой недели Ирвен начал поправляться, но процесс
Вместо того чтобы соблюдать постельный режим, Ирвен начал тренироваться!
Увидев его с мечом, я ужасно разозлилась. Просто вскипела. Ещё несколько дней назад он едва стоял на ногах и шатался от слабости, идя в ванную, а теперь — вы только посмотрите! — махал мечом на лужайке. Во мне всё бурлило от негодования: я изнывала от усталости и истощения, чтобы отдать ему все свои силы, а он столь бездарно тратил их на никому не нужные подвиги! Какой меч, если у него ложка недавно выпадала из рук?!
— Ирвен! — возмущённо воскликнула я, подлетая к нему. — Вернись в покои! Тебе противопоказаны нагрузки!
— Я всего лишь разминаюсь, потому что чувствую себя ослабевшим, — отозвался он, проворно отступая от меня вместе со своим мечом.
— Ты чувствуешь себя ослабевшим, потому что ты всё ещё болен, — зашипела я. — А чтобы вылечиться, тебе нужно вернуться в покои и как можно больше отдыхать.
— Я устал лежать, — упрямо ответил он.
От его слов у меня чуть глаз не задёргался. Нет, с одной стороны его можно понять. Но меч?! Если бы он попросил выйти на прогулку, я бы даже поддержала эту идею. И отпустила бы. Минут на пятнадцать. Но выполнять пируэты с оружием? Он совсем рехнулся?
Вместо того чтобы наорать, я мысленно посчитала до десяти. А потом ещё до десяти. И ещё до десяти — для верности.
— Гвен, я чувствую себя достаточно хорошо… — начал он, и это стало точкой невозврата.
На протяжении тридцати дней я изо всех сил старалась, сочувствовала, переживала, заботилась, лечила, перевязывала, недосыпала, отодвигала свои потребности на задний план, тратила все силы до последнего предела — чтобы что? Чтобы он вот так безответственно похоронил все эти усилия глупой тренировкой?
Негодование вскипело и выплеснулось наружу:
— Так может, если ты так хорошо себя чувствуешь, то я тебе больше не нужна? Если ты сам себе лекарь, то мне и делать тут больше нечего?
Он недобро сощурился и шагнул ко мне.
— Это ты к чему?
— К тому, что ты не слушаешь, что я говорю! Я просила тебя оставаться в постели, но ты уже три дня поступаешь мне наперекор! Сначала всю ночь проторчал в кабинете, следующим вечером уехал из имения, хотя я была категорически против, а сегодня решил, что достаточно здоров для тренировки?
—
— Прекрасно. Раз тебе не настолько плохо, то мои услуги тебе не нужны, и контракт продлевать мы не станем, — вздёрнула я подбородок.
Разумеется, это был блеф. Мы оба знали, что я ему ещё нужна — очень нужна! — но я не собиралась постоянно ссориться с ним из-за режима. Чувствовала, что ему ещё рано нагружать организм, и хотела использовать продление как рычаг давления.
Ирвен посмотрел на меня исподлобья. Он прекрасно понимал, что я задумала, и теперь тоже злился, потому что терпеть не мог, когда его принуждают.
— Либо ты соблюдаешь мои рекомендации, и мы продолжаем лечение, либо ты действуешь на свой страх и риск, а я уезжаю, чтобы этого не видеть и не чувствовать себя ответственной за твоё здоровье. Выбирай, Ирвен.
Он сощурился, и по моей спине пробежал холодок. С этими чёртовыми глазами и бледной кожей он выглядел как настоящий демон, и хотя я знала, что он никогда не причинит мне вреда, всё равно было как-то… не по себе.
Пока он болел, мы больше не целовались и не говорили о браке. Понятно, что теперь, когда Ирвену не грозила неминуемая смерть от яда кантрада, речи о женитьбе и быть не могло. Наши отношения подвисли в неопределённости, и эта неопределённость саднящей занозой засела в мыслях. Грызло изнутри мерзкое чувство, что он нуждался во мне, только когда умирал, а стоило ему встать на ноги — и он даже словом не обмолвился о наших отношениях.
Это ранило гораздо сильнее, чем я готова была признать.
— Мы продлеваем договор, и я соблюдаю рекомендации, — наконец проговорил Ирвен угрожающе низким голосом. — Но я не потерплю, чтобы моя женщина командовала мною, Гвен.
От его слов к щекам прилила краска.
— Я не твоя женщина, — выдохнула я, сгорая от желания отступить на шаг.
— Да? — его брови взлетели вверх, а голос стал нарочито удивлённым. — А чья же?
— Ничья. Мне нельзя выходить замуж, потому что я проклята, Ирвен, — оторопело ответила я.
Он бросил меч на высокую луговую траву и шагнул ко мне. Я инстинктивно отступила, но бежать не подумала, скорее просто растерялась. Очевидно же, что проклятие не позволит нам быть вместе…
— Ты. Моя. Женщина.
От низкого, рокочущего тона по телу побежали мурашки. Я обескураженно замерла, не понимая, к чему он клонит. Медленно, но неотвратимо, как ползущая по склону вулкана раскалённая лава, Ирвен приблизился ко мне вплотную, затем одной рукой притянул к себе, а второй поднял моё лицо вверх, коснувшись подбородка горячими пальцами.
— Неужели ты думала, что я тебя отпущу? После всего, что между нами было? Позволю тебе собрать вещи и уехать? Гвен, ты же здравомыслящая и умная девушка, ты же не можешь настолько сильно ошибаться?