Пять поросят
Шрифт:
– Вас разочаровали эти письма?
– Да. А вас?
– Нет! Я считаю документы довольно интересными, – сказал Пуаро задумчиво.
– Лучше бы я их никогда не читала!
Пуаро посмотрел ей прямо в лицо:
– Вы так полагаете?
Карла ответила с горечью:
– Все убеждены, что именно она убила его. Все, кроме тети Анджелы! Но ее соображения не в счет, поскольку они ничем не обоснованы. Она просто остается верной до конца и твердит одно: «Кэролайн не могла этого сделать».
– Таково ваше впечатление?
– Каким оно еще может быть?! Я понимаю, что если убила не мать, то кто-то еще из тех пяти. Я даже разработала свои версии.
–
– Возможно, конечно, это и наивно, но я думаю… Филипп Блейк, например, биржевой маклер, он был лучшим другом моего отца, который, вероятно, ему доверял. А художники обычно совсем беспомощны в денежных вопросах. Возможно, Филипп терпел финансовые трудности и пользовался деньгами моего отца. Возможно, он принудил его что-то подписать, что потом могло всплыть на поверхность… Только смерть моего отца могла спасти его. Это одна из возможностей, о которых я думала.
– Совсем неплохо придумано. Что еще?
– Потом Эльза. Филипп Блейк говорит, что голова ее слишком хорошо сидит на плечах, чтобы рискнуть применить яд. А я не считаю это правильным. Допустим, мать пошла к ней и сказала, что не собирается разводиться и ничто не заставит ее развестись. Вы можете говорить что угодно, но я считаю, Эльза была мещанских взглядов: она хотела выйти замуж, иметь солидное положение. В данном случае Эльза была вполне способна использовать яд – она имела возможность сделать это тогда, после ленча, – и попробовать избавиться от мамы, отравив ее. А потом по ужасной случайности мой отец выпил эту настойку… вместо мамы.
– Тоже неплохо. Какие еще теории у вас есть?
Карла тихо молвила:
– Еще, возможно… Мередит.
– Мередит Блейк?!
– Да. Вы знаете, он мне кажется именно таким человеком, который может стать убийцей. То есть он всегда был человеком вялым и неуверенным, над которым другие смеются, и, возможно, в душе он переживал. Потом – мой отец женился на девушке, о которой он мечтал. К тому же отец имел большой успех в жизни и был богат. Ну, а затем… Мередит изготовлял все эти настойки! Возможно, потому, что имел намерение когда-нибудь кого-то убить. Он сообразил, что хорошо бы привлечь внимание к исчезновению цикуты, чтобы подозрение упало не на него. Таким образом, гипотеза, что именно он забрал цикуту, – наиболее достоверна. Возможно, ему даже хотелось отправить маму на виселицу. Разве не отказала она ему много лет назад?.. Мне кажется в какой-то мере подозрительным, что он пишет о людях, которые совершают поступки, не отвечающие их характеру. Не думал ли он о себе, когда писал это?
Эркюль Пуаро сказал:
– Во всяком случае, вы правы в том, что не стоит воспринимать их информацию как целиком правдивую. Возможно, она была написана с намерением ввести в заблуждение.
– Вот! Именно так! Я это и имела в виду.
– У вас есть еще какое-то соображение?
Карла сказала:
– Читая все, в том числе и письмо мисс Уильямс, я думала и о ней. Вы понимаете, с отъездом Анджелы в школу она теряла службу. Если бы Эмиас не умер неожиданно, Анджела, наверное, так и не отправилась бы в школу. Понятно, смерть Эмиаса была бы воспринята как естественная, если бы Мередит не заметил исчезновения цикуты. Я читала о цикуте и узнала, что специфических симптомов отравления ею нет. Можно было подумать, что это солнечный удар. Я знаю, потеря места – недостаточная причина для преступления. Но часто случаются преступления по мотивам, которые казались до смешного незначительными. Иногда это очень небольшие суммы
– Совсем. Это разумная женщина.
– Наверное, да. К тому же она кажется абсолютно достойной доверия. Вот это меня больше всего и огорчает. С самого начала мы стремились узнать правду. И кажется, теперь мы ее узнали. И мисс Уильямс целиком права: надо принять эту правду. Ни к чему строить свою жизнь на обмане только потому, что ты хочешь верить во что-то другое. Лучше всего в таком случае правда! Я чувствую в себе силы выдержать ее. Моя мать была виновна. Она написала мне это письмо потому, что силы ее кончались. Она была несчастна и хотела меня пожалеть. Я не осуждаю ее. Возможно, я испытывала бы то же самое. Не знаю, во что может превратить человека тюрьма. Не осуждаю ее также, если она любила отца с таким отчаянием. Отец, наверное, был сильнее ее, но и отца не полностью осуждаю. Я понимаю его чувства: в нем было столько жизненной энергии, и он был исполнен желания иметь все, что может дать жизнь… Такой уж был характер. К тому же он был великий художник. Полагаю, что это объясняет многое.
Она повернула к Пуаро свое раскрасневшееся от волнения лицо, с вызовом подняла голову.
– Следовательно, вы удовлетворены? – спросил Пуаро.
– Удовлетворена? – Голос Карлы Лемаршан словно разбился об это слово.
Пуаро наклонился и по-отечески похлопал ее по плечу.
– Послушайте, – сказал он, – вы отказываетесь от борьбы как раз теперь, когда больше всего надо бороться, когда я имею вполне точное представление о том, что на самом деле произошло!
Карла посмотрела на него с удивлением:
– Мисс Уильямс любила мою мать, и она видела собственными глазами, как та инсценировала самоубийство. Если вы не верите в то, что говорит она…
Эркюль Пуаро встал и произнес:
– Мадемуазель, тот факт, что Сесили Уильямс подтверждает, будто видела, как ваша мать наносила отпечатки пальцев Эмиаса Крейла на пивную бутылку – на бутылку, заметьте, – это то, чего мне недоставало, чтобы окончательно, раз и навсегда убедиться, что ваша мать не убивала вашего отца.
Он несколько раз кивнул головой и вышел из комнаты. Карла долго смотрела ему вслед.
Глава 2
Пуаро ставит пять вопросов
1
– Итак, мсье Пуаро? – сказал Филипп Блейк раздраженно.
– Я должен поблагодарить, – начал Пуаро, – за ваше чудесное, яркое изложение событий.
– Вы очень любезны, – пробормотал Блейк. – Это в самом деле впечатляет. Я так много вспомнил, когда как следует сосредоточился.
Пуаро прибавил:
– Это был на удивление четкий пересказ, но в нем есть несколько пробелов, не так ли?
– Пробелов?
– Ваш рассказ был, если можно так выразиться, не совсем искренним. – Его тон стал более жестким. – Я проинформирован, мистер Блейк, что в одну из ночей того лета кое-кто видел, как миссис Крейл выходила из вашей комнаты… Причем – в такое время… что в известной мере компрометирует ее.
Наступило молчание, которое нарушало только тяжелое дыхание Филиппа Блейка. Наконец он спросил:
– Кто это вам сказал?
Пуаро покачал головой.
– Не имеет значения. Достаточно, что я знаю об этом.