Пять шагов навстречу
Шрифт:
— Так было нужно. Достаточно?
— Нет.
— Я не должна перед тобой отчитываться.
— Я узнаю причину у Кики.
— Тогда какого черта ты ещё тут? — фыркаю я, понимая, как легко упоминание Кортни вывело из себя. Вырываю руку, с такой силой, что в один момент, кажется, растянулись связки или она вовсе оторвалась вместе с костями. — Уходи, Картер, я хочу побыть одна.
— Я не уйду.
— Уходи!
Мэйсон отрицательно крутит головой, и я едва могу сдерживать слёзы.
— Уходи! — кричу, указывая на дверь.
— Нет.
Его настойчивость
— Раздевайся, покувыркаемся, и ты отстанешь, — слёзы катятся по щекам, когда я выкрикиваю эти слова, вкладывая в них всю тяжесть, которая обрушилась на голову с переездом сюда.
Меня уволили с работы. Кортни не разговаривает со мной несколько дней и вообще всячески игнорирует моё присутствие. Этот идиот присылает ко мне каких-то непонятных мужиков, которые требуют покладистости и смирения с тем, что меня решили посадить на цепь, причём человек, которого я вообще видела дважды за все двадцать два года жизни. Моя соседка исчезает вместе с моим ноутбуком. Я бы не думала на неё, если бы она вернулась, но всё говорит само за себя. У меня проблемы, большие, черт возьми, проблемы.
— Я мог согласиться, не звуча это предложение в подобном контексте.
— Я хочу, чтобы ты ушёл, ты не понимаешь!?
— Я хочу тебе помочь, Трикси.
— Да не нужна мне твоя помощь! Боже, неужели ты не понимаешь этого!
Падаю на кровать, и сотрясаюсь в рыдании. Плевать даже на то, что в комнате присутствует Мэйсон, хотя он последний человек, которого я желала видеть сейчас и перед которым могла заплакать. Но меня убивает сам факт того, что сердцу эту нравится. Как будто я за каменной стеной. Защиты нет только от одного: от него.
— Дай мне помочь тебе, — тихо говорит он, на что я кручу головой, утыкаясь лицом в подушку. — Я могу хотя бы сесть?
— Мне без разницы, — говорю я. — Я хочу, чтобы ты ушёл.
— Я не уйду.
Кровать прогибается под его весом, когда парень занимает место на краю у моего бедра. Это бесполезно, серьёзно, пустая трата времени просить его. И особенно просить о том, чего не хочет душа. Противоречие самой себе.
— Я могу лечь?
— Мне без разницы, — повторяю я.
Спустя минуту, тело превращается в камень, потому что Мэйсон ложится на подушку. Нам критически мало места, и его близость заставляет отползти к стене, из-за чего я едва не сливаюсь воедино с бетонными плитами. Слушаю его размеренное дыхание, затаив своё. Возможно, на деле всё немного иначе, ведь я сама зажала себя к стене, лишь бы не соприкасаться с ним и клеточкой тела. Единственное, что я могу в этот момент — всхлипывать и позволять слезам дальше заливать лицо.
— Ты принимаешь меня в штыки, почему?
— Я не хочу говорить с тобой.
— Это ничего не меняет. Я не уйду, пока ты не объяснишь мне. И ты тоже. Помрём тут от голода и холода.
— Тут не холодно, Картер, — бурчу я.
— Конечно, с тобой лежит самый горячий парень университета. Милости прошу на мой огонёк.
Всхлипываю, но скорей это похоже на смешок, ведь я действительно улыбаюсь.
— Видишь, я уже рассмешил тебя. Ты почти запала на меня. Ещё одна шутка, и тебя за
— Ты такой мерзкий, — хмыкаю я, тогда как улыбка не желает покидать лицо.
— Секса не будет, даже не проси.
— Я обойдусь.
— Ну, не знаю, я могу потухнуть, придётся искать дрова, либо греться путём трения.
— Картер, ты хочешь сказать, что я бревно в постели? — фыркаю я, сдерживая глупый смех.
— Сейчас похоже на то. Ты прилипла к стене и не шевелишься. Слава Богу, что я слышу твоё дыхание. Хотя бы повернись, чтобы я понимал, что и как. Не хочу лежать в одной кровати с трупом.
— Я не хочу поворачиваться.
— Конечно, там неумеренное количество соплей на стене, я бы тоже не стал.
— Ты отвратителен, — на этот раз не могу сдержать смех и чувствую теплоту, согревающую сердце.
— Ну, так что?
— Что?
— Повернёшься?
Выдыхаю и решаю сотни развязок в голове. Я точно знаю, что между нами ничего не будет, но это Мэйсон, и он слишком непредсказуемый. Я едва отхожу от шока, что он попросил присесть на кровать, а не упал на неё, тем самым, убив меня своим весом.
Медленно меняю положение с бока на живот и поворачиваю лицо. Глаза Мэйсона наблюдают за мной и лучезарная улыбка с ямочками на щеках, поднимает настроение одним своим видом. Закинув правую руку под голову, вторая покоится на его груди и оставляет между нашими телами несколько дюймов.
— Лучше отвернись, — смеётся он, шлёпаю его по животу, из-за чего он давится и недовольно бурчит, хватая ртом воздух. — Не смотри так на меня. Целовать тоже не буду, ты вся в слезах, соплях и краске от стены. Можешь даже не умолять. Я только что обновил рейтинг антисексуальности в своей голове.
— Поверить не могу, что у тебя вообще есть такой рейтинг.
— У тебя тоже такой есть, просто ты не хочешь признавать.
— Я не ставлю клеймо на людях.
— Когда ты видишь человека, ты сразу судишь его по внешности.
— Не правда.
— Дослушай меня. Даже если ты не хочешь, и отрицаешь в своей голове, у тебя срабатывает извилина, которая отвечает за это. Она есть у каждого, просто потом ты узнаёшь и меняешь мнение о человеке, не опираясь только на его внешний вид.
— Неприятный человек сразу виден. От него исходит определённая аура.
— Аура? — улыбается Мэйсон.
— Не знаю, это как харизма, сразу чувствуется.
— И что ты думаешь обо мне?
— Ты намного наглее, чем кажешься.
— Значит, ты думаешь обо мне, — продолжая улыбаться, он устремляет взгляд в потолок, позволяя рассмотреть его профиль. Пухлые губы приоткрыты, изредка он может прикусить нижнюю, длинные и густые ресницы, о которых только мечтает девушка, кроме того, они с изгибом. Клянусь, многие бы отдали за них душу. Хорошо заметная щетина, видно, что он бреется. В Мэйсоне и есть та незримая глазу харизма. Он легко получает всё, стоит только улыбнуться. В этом его главная проблема: он не знает отказов. С ним априори хочется согласиться, желаешь ли ты этого или нет. Сверхспособность в виде гипноза.