Пять шагов навстречу
Шрифт:
— Увидимся завтра, — говорит она, шагая по невидимой ковровой дорожке в образе принцессы. Нежно розовое платье облегает каждый дюйм её тела, а каблуки отстукивают ритмы по плитке. Каштановые волосы развиваются по ветру, не хватает вспышек фотокамер.
Перевожу взгляд на Мэйсона, который из-подо лба, смотрит ей вслед, и получаю новый укол ревности. Мне не нравится это, хотя в его взгляде не чувствуется желание или восхищение ею. Он молча открывает дверь и отодвигает переднее кресло, позволяя маме занять место в салоне. Парень уже хочет вернуть его назад, чтобы я заняла пассажирское,
Идеальный салон из чёрной кожи, кажется, в машине напичкано всё, что только возможно. Десятки кнопок на руле и ещё в два раза больше на панелях. Если мы сейчас не взлетим в воздух, то я буду сомневаться в том, что они вообще нужны. Честно признаться, Мэйсон очень подходит к этой машине. Его руки напрягаются, когда он стискивает руль, а белая футболка облегает мужественные предплечья. Шорты поднимаются и собираются в области бёдер. Быстро отвожу взгляд в сторону, и борюсь с собой не глазеть на него. Ушей касается едва уловимый звук двигателя, и машина плавно выезжает на дорогу.
Весь путь, Мэйсон молчит, внимательно смотря дорогу. Не могу не заметить, что он едет по правилам, идя поперёк слов Эмили. Она хотела задеть его, и если я не ошибаюсь, у неё получилось. Хотя я могу ошибаться. Я тоже не тороплюсь разговаривать с мамой и обсуждать что-то при нём. Мэйсон воспользуется случаем и легко всё возьмёт на заметку, а это последнее, чего я хочу. Проще держать его близко, но на расстоянии вытянутой руки.
Конечно, он приезжает в мотель, где я живу, чтобы забрать вещи, и когда парень покидает машину, он смотрит на меня.
— Поможешь мне?
— Хорошо, — тут же киваю, потому что сама хотела предложить. Только через мой труп он будет копаться в моей одежде и белье.
Улыбаюсь маме и говорю, что сбор не займёт много времени. Мэйсон оправдывается, что его другу временно пришлось переехать из-за ремонта, и, кажется, мама верит. Она быстро передумает, когда увидит мой чемодан или вещи. Я спешно перебираю варианты, чтобы скрыть это. Раз уж Мэйсон начал, я не могу загубить всё на середине. Это нужно было сделать с самого начала придуманной лжи.
Как только открываю дверь в номер, Мэйсон хлопает ею за нашими спинами, от неожиданности подпрыгиваю на месте и хмурюсь.
— Дай руку, — рявкает он.
— Что? — восклицаю и удивляюсь его тону.
— Дай руку, Трикси, — рычит парень.
Не совсем понимаю, что он требует, и поднимаю обе руки. Браслет, подаренный Эмили, тут же разрывается пополам, как только Мэйсон касается его. Ниточка отлетает в сторону и падает за шкаф.
— Ты не будешь его носить.
— Что за бред? — хмурюсь, хотя мне безразлично. Он как будто является клеймом, словно я принадлежу кому-то. Терпеть не могу подобное.
— Я сказал, ты не будешь носить это дерьмо. Так понятней?
— Не смей разговаривать так со мной!
Мэйсон выдыхает, и его плечи опускаются, хотя напряжение всё же остаётся в его теле.
— Я не хочу, чтобы ты носила его. Пожалуйста, не ищи его и не надевай.
— Объясни мне весь этот спектакль.
— Ты не её марионетка,
— Я сама решу, кем мне быть и что носить. Ни к чему обращаться так с чужой вещью и тем более с подарком, который сделали не тебе.
— Если я попрошу тебя не общаться с ней, ты ведь всё равно не послушаешь?
— Если ты не объяснишь мне.
— Я не могу.
— Не могу или не хочу?
— Не сейчас. Ты должна собрать вещи.
— Ты втянул меня в это. Я могла всё объяснить, она бы нашла бумагу.
— Поверь мне и послушай. Ты вернёшься в кампус. Дай мне время.
— Я не буду жить с тобой, даже не думай об этом и не жди что-то взамен.
— Я ничего не прошу.
— И не стоит думать, — киваю и собираю вещи. — Мама увидит мой чемодан и всё поймёт.
— Она не увидит, потому что ты возьмешь только нужное. Остальное заберёшь позже.
— Не придётся, я вернусь обратно.
Мэйсон сводит брови и поджимает губы. Он снова превратился в камень, а его взгляд стал намного тяжелее прежнего. Мне плевать, чего он хочет, потому что сейчас я думаю только о себе. Я всегда думаю только о себе, за исключением мамы. Только её мнение имеет значение.
— Ты помнишь о согласии?
— Я помню всё, что говорю, — киваю и поднимаюсь на ноги.
Мэйсон забирает сумку из моих рук и пробегается взглядом по номеру. Несколько шагов, и он останавливается у шкафа. Парень нагибается и подбирает браслет. Спустя минуту, он летит в мусорное ведро по пути к выходу. Не знаю, почему, но, когда его нет на моей руке или рядом — я чувствую себя свободней и легче. Браслет словно представляет собой камень, который тащит ко дну, хотя я не помню, чтобы Эмили сделала что-то плохое. Единственный недостаток в ней — излишняя откровенность. Я предпочитаю держать личную жизнь при себе и жду этого от других.
Мэйсон убирает сумку в багажник и отодвигает кресло, чтобы я снова заняла место рядом с мамой. Удивительно, но я думала, что он не сделает этого, принуждая сесть рядом с ним. Я не хочу чувствовать себя ущемлённой и тем более терять драгоценные минуты с мамой.
— Когда ты должна уехать?
— Завтра утром, — она нежно улыбается, и эта улыбка касается её глаз, смотрящих на меня с любовью.
— Так быстро?
— Так нужно, детка. Я должна тебе признаться…
Кошусь в сторону Мэйсона, и решаюсь прервать маму:
— Мы можем поговорить позже?
— Да, конечно, — удивление отражается на её лице, но я не хочу, чтобы кто-то третий участвовал в жизни нашей хоть и маленькой, но семьи.
— Спасибо, — целую щеку мамы, и кладу голову на плечо, крепко сжимая её ладонь.
Тот, кто видит родителей раз в год или полгода — поймёт и разделит мою тоску по самым дорогим людям. Это чувство одиночества, где ты не можешь обнять маму или папу, когда пожелаешь, пожирает изнутри. Возможность ежедневных звонков тоже держится на волоске, с их графиком это невозможно. Не хватает поддержки и элементарной теплоты во взгляде, который присущ только родителям. Никто никогда не будет любить тебя так, как любят они. Никто никогда не отдаст за тебя всё, что готовы отдать они.