Пять веселых повестей
Шрифт:
«Всё понятно! Хочет, чтобы я на свои ошибки обратил внимание», - догадался я. И прямо впился глазами в злосчастные слова, исправленные Андреем Никитичем. А потом, дома, я раз десять переписал эти слова в тетрадку.
Ребят притащила в комнату женщина с растрёпанными волосами.
В это утро волосы её были аккуратнейшим образом скручены в косу, но прозвище так за ней и осталось. Значит, это верно говорят, что первое впечатление - самое сильное.
Женщина с растрёпанными волосами долго благодарила нас, называла хорошими ребятами, очень сознательными и добрыми - в общем,
– Андрею Никитичу, понимаете ли, спать нужно.
– Что я, дошкольник, что ли? Днём спать!
– пытался заспорить Андрей Никитич.
Но женщина сердито тряхнула косой, и он сразу стал прощаться с нами:
– Приходите, ребята, почаще. И ты, Веник, приходи. В шахматы с тобой сыграем. В поезде-то не успели. И маме привет передай.
Веник был просто счастлив, что Андрей Никитич забыл все вагонные споры и так хорошо сказал о его маме. До самого берега наш солидный Веник бежал вприпрыжку.
На обратном пути Липучка опять пристала ко мне со стихами. А Веник стал ещё горячее защищать меня: у него было хорошее настроение. Он сказал, что я в Москве «обобщу все свои впечатления» и напишу «цикл белогорских стихов». И ещё он сказал, что в творчестве Пушкина был период болдинской осени, а в моём будет период белогорского лета. Эта мысль мне очень понравилась.
– Верно! Я всё обобщу и пришлю из Москвы, - пообещал я Липучке.
Но, когда мы подплыли к Белогорску, настроение у Веника сразу испортилось: на берегу, возле нашего шалаша, стояла Ангелина Семёновна!
– Дрейфовать здесь, к берегу не подходить!
– с капитанского мостика приказал Саша.
Веник безнадёжно покачал головой:
– Вы не знаете мою маму. Она не уйдёт отсюда до следующего утра. Она не простит мне этого побега!
Но Веник ошибся. С берега вдруг поплыли самые ласковые и нежные звуки.
– Веничка, милый мой мальчик!
– кричала Ангелина Семёновна.
– Оглянись по сторонам!
Веник огляделся.
– Тебе не страшно? Ты не боишься?
– Боюсь… тебя!
– крикнул Веник.
– Меня? Свою маму? Глупый ребёнок! А воды… воды ты не боишься?
– Не боюсь!
– Честное пионерское?
– Честное пионерское!
– Значит, ты здоров? Совсем здоров?
Нам ничто не грозило, и Саша приказал пришвартовываться.
Как только мы вылезли на берег, из шалаша с лаем выскочил, видно, хорошо отоспавшийся и потому, как никогда, бодрый шпиц Берген.
– Милая собачка!
– сказала Ангелина Семёновна. Она с нежностью гладила Бергена, словно благодарила его за то, что он оказался не бешеным, а самым нормальным псом.
Потом она стала так же нежно и даже ещё нежнее гладить своего Веника. Она смотрела на него так, будто он долго-долго не был дома и вот только что, минуту назад, сошёл с поезда или с парохода.
– Как ты загорел за эти месяцы!
– говорила Ангелина Семёновна, прямо-таки с любопытством разглядывая сына.
– Как у тебя мордочка округлилась!
– Мама, при чём тут мордочка?
– вдруг осмелев,
– Я же всё-таки не шпиц Берген!
– Не сердись на маму. Ты очень хорошо выглядишь. И это, естественно, радует её!
В самые трогательные минуты Ангелина Семёновна начинала говорить о себе в третьем лице. Я это ещё в поезде заметил.
– Да, ты очень поправился. И как-то возмужал, окреп! И Саша тоже… - Ангелина Семёновна впервые ласково взглянула на меня.
– В Москве вас просто не узнают!
А мне вдруг стало грустно. Слова Ангелины Семёновны напомнили мне о том, что дни стали уже заметно короче, что лето подходит к концу и что скоро мне придётся прощаться с Сашей, с дедушкой, с Липучкой… И с этим плотом, качающимся на лёгких речных волнах, и с этим зелёным холмом… Я вдруг наклонился и поцеловал Бергена в мокрый шершавый нос.
ДВА ПИСЬМА
«Здравствуй, Шура!
Только что я вернулся из школы. Сдавал переэкзаменовку. В классе проверять работы не полагается, но я упросил Нину Петровну. И она проверила. Ясное дело, есть ошибки. Но мало. И Нина Петровна поставила мне четвёрку.
Мне бы не видать этой четвёрки, как ушей своих, если бы не ты, Шура. Спасибо тебе! Приезжай в будущем году обязательно. Построим новый плот и уйдём в далёкое плавание. Понятно? Саша».
«Дорогой Саша! Мне стыдно писать это письмо. Но я всё должен рассказать тебе. Всю правду! У меня ведь тоже была переэкзаменовка по русскому языку. Только я постеснялся сказать об этом. Ты вот не постеснялся, а я постеснялся…
И ещё я про стихи наврал. Мало ли на свете Сашек Петровых! Вот какой-то из них и пишет стихи, а вовсе не я. Да ведь я теперь и не Саша вовсе, а Шура. Дома меня тоже так будут называть, потому что мама вдруг открыла, что я приехал из Белогорска «совсем другим человеком». Не очень-то понимаю, что она этим хочет сказать…
Сегодня я сдавал переэкзаменовку. Получил всего тройку. А ты четвёрку? Но ничего! Ведь часто так пишут: «Ученик превзошёл своего учителя!..»
История эта случилась три года назад. Я сразу хотел записать её. Но не решился: боялся насажать много ошибок. А сейчас вот записал.
И до того я расписался, что захотелось мне рассказать вам ещё и о том, что произошло следующим летом, то есть ровно через год…
Часть вторая
ВСЕ НАЧАЛОСЬ С ВЕЛОСИПЕДА
«ПРИЕЗЖАЙ НЕМЕДЛЕННО!..»
В телеграмме было всего два слова: «Приезжай немедленно». И никакой подписи. Но я сразу понял, что это от Саши и что на подпись у него просто не хватило денег. По цифрам вверху телеграммы я высчитал, что она была послана из Белогорска полтора часа назад.