Пятая авеню, дом один
Шрифт:
– Тогда вы пришли по адресу. Мы в два счета приведем в норму ваши чувства.
Таблетки действительно помогли. Конечно, они не решали всех проблем, зато Билли перестал себя изводить – ему все стало безразлично.
Присев у барной стойки, Личфилд заказал стакан воды. Поглядывая на Тайера Кора, он отчасти пожалел юнца: что за ужасный способ зарабатывать себе на жизнь! Молодой человек наверняка полумертв от унижения. Кор сидел совсем рядом, в нескольких футах, но их разделял океан тридцатилетнего опыта. Билли решил не морочить себе голову чужими проблемами и со стаканом воды в руке пошел обрабатывать зал.
Через полчаса ленч был в полном разгаре.
– Я обожаю
Шиффер подмигнула Личфилду.
– Я надеялась, хоть здесь не будут говорить о сериале, – комически пожаловалась она. – Мне обещали.
С начала показа «Госпожи аббатисы» на канале «Шоутайм» на Шиффер со всех сторон сыпались приглашения, и сегодня она решила побаловать себя на маленькой «поляне» нью-йоркского общества. Ее опекали и всячески обхаживали. Пока в активе Шиффер был роман со знаменитым миллиардером, оказавшимся умнее и приятнее, чем можно было ожидать (правда, после трехчасового ужина он заявил, что они не подходят друг другу и вместе им делать нечего), и известным кинорежиссером, который был не прочь жениться в третий раз. Сегодня Шиффер пришла вместе с шестидесятитрехлетним Дереком Браммингером, корявым и морщинистым, как дуб, да еще исклеванным оспинами от старых прыщей. Его два года назад уволили с поста президента крупной медиакорпорации, выплатив восемьдесят миллионов компенсации. Браммингер недавно вернулся из годичного кругосветного круиза, за время которого безуспешно пытался найти себя.
– Я почувствовал, что пока не готов быть пенсионером, – утверждал он. – Мне еще рано уходить со сцены.
– И я пока не собираюсь уходить со сцены, – весело сказала Шиффер.
За соседним столиком рядом с Тайером Кором сидела Аннализа Райс.
– Наверное, вести блог – очень интересное занятие, – сказала она.
– Вы сами пробовали? – спросил Тайер.
– Я рассылала е-мейлы.
– Вести блог любой может. Всего-то и дела, что засирать Интернет, – заметил Тайер с презрительным смешком.
– О, я уверена, это неправда.
– Правда, правда, – устало сказал Тайер. – Это самый дерьмовый способ зарабатывать на жизнь.
– Ну, не хуже, чем у адвокатов, – пошутила Аннализа.
– Разве что, – согласился он. – Я мечтал стать писателем. А вы?
– Я всегда хотела стать юристом. Это ведь не профессия, а диагноз, как говорится. Сегодня я пришла увидеть произведение искусства, о котором говорит весь Нью-Йорк, а это оказалась пара кроссовок и пластмассовый динозавр, приклеенный к детскому одеяльцу. За полмиллиона долларов!
– Вас это не бесит? Меня бесит. Мы живем в мире обманщиков и ничтожеств.
– Ну, может, детское одеяльце одного человека – произведение искусства для другого, – улыбнулась Аннализа.
– Неоригинально, – скривился Тайер, залпом допив третий бокал шампанского.
– О, я не оригинальничаю, – сказала Аннализа без всякой злости. – Здесь и без меня полно оригиналов. Просто все еще пытаюсь понять Нью-Йорк.
Тайер невольно подумал, что эта рыжеволосая женщина – одна из самых приличных людей, которых он встречал на подобных тусовках.
– Если бы вы были символом эмоций, то каким? «Смайликом»? – спросил он.
Аннализа засмеялась:
– Нет, недоумевающей рожицей.
– Ага, в отзывах о детском одеяльце за пол-лимона. Надеюсь, вы его не купили?
– Нет. Мне хватает огромного аквариума, который приобрел муж.
– Аквариума? Где же вы живете? – небрежно поинтересовался Тайер.
– Пятая авеню, дом один.
Тайеру оставалось сложить два и два: перед ним сидела Аннализа
Вернувшись домой после ленча, Тайер испытал особенно сильный приступ депрессии – контраст жалкой дыры, в которой он жил, с изяществом и чистотой «Времен года» угнетал до невозможности. Окна были закрыты, пар с шипением вырывался из дыры в старой батарее. Джош дрых на куче одежды, которую называл своей постелью, с разинутым ртом, хрипло дыша в предельно сухом воздухе.
Кого он обманывает? Джош – патологический неудачник, он никогда ничего не добьется. Большой куш здесь срывают только гады вроде Пола Райса, сидящего в своей гигантской квартире на Пятой авеню, глядя на редких рыб, пока его красивая и добрая жена, мизинца которой он не стоит, вынуждена ходить по выставкам псевдоискусства с этим мерзким Билли Личфилдом. Накрутив себя до состояния праведного гнева, Тайер прошел в свою комнату и сел за компьютер. Он был готов беспощадно припечатать всех этих райсов, личфилдов, а заодно и ленч во «Временах года». Обычно его возмущения хватало на пять сотен слов оголтелой критики, но вдруг его гнев улегся и на смену ему пришла редкая гостья – сдержанность. Тайер вспомнил лицо Аннализы, улыбавшейся ему с явной симпатией, вызванной, как Кору хотелось думать, его обаянием. Она не подозревала о его истинных намерениях. Да, он старательно ненавидел представителей нью-йоркского света, но разве он приехал сюда не для того, чтобы стать одним из них?
Он новый Ф. Скотт Фицджеральд, напомнил себе Кор. Однажды он напишет своего «Великого Гэтсби», и все почтительно склонятся перед его гением. А пока Аннализа Райс будет его Дейзи Бьюкенен.
«Иногда человеку повезет встретить существо женского пола столь естественное и прелестное, что эта встреча удерживает его от немедленного бегства из адского гадюшника, коим является наш Нью-Йорк», – напечатал он. Через два часа новая запись в блоге Тайлера появилась в Snarker, принеся ему двадцать долларов.
Тем временем Минди Гуч, сидя в своем безликом кабинете в тихом центре Манхэттена, тоже азартно строчила в своем интернет-дневнике. «Когда родился мой сын, – писала она, – я поняла, как далеко мне до суперженщины, особенно в эмоциональной сфере. Я обнаружила, что у меня не хватает эмоциональной энергии на окружающих, включая мужа: все чувства были отданы сыну. Я убедилась, что объем человеческих эмоций не безграничен, а ограничен. Все до капли уходило на ребенка, и мужу ничего не оставалось. Я сознавала, что мне должно быть стыдно, и чувствовала себя виноватой, но не из-за этого. Я стыдилась собственного огромного счастья».
Сбросив файл помощнице, Минди принялась просматривать другие блоги – The Huffington Post, Slate, The Green Thumb (скромный сайт о садоводстве, который оказывал на Минди неожиданно успокаивающее действие) – и наконец, приготовившись к шоку, унижению и остракизму, – Snarker.
Каждую неделю Snarker в пух и прах разносил ее блог в разделе, названном «Кризис мамаши среднего возраста». Читать сочившиеся злобой отзывы посетителей было форменным мазохизмом (некоторые доброхоты откровенно писали: «Я ее ненавижу. Хоть бы она сдохла»), но Минди подсела на это, как на наркотики. Чужая ненависть питала ее демонов самоуничижения и неверия в себя; чтение комментариев стало чем-то вроде виртуального нанесения себе порезов. Чувствовать себя ужасно все-таки лучше, чем вообще ничего не чувствовать.