Пятая планета
Шрифт:
– Ничего страшного не случилось?! – усатый зашелестел газетой. – Погибли трое невинных. Вот! – он ткнул пальцем в выделенную жирным строчку. – Двое влюбленных, украв рыбацкую лодку, погибли в результате нападения Лакмуса. В эту же ночь гигантский осьминог утащил на дно и еще одного человека. Им оказался престарелый рыбак, пытавшийся помочь влюбленной паре. Его тело до сих пор не найдено… – усатый смерил Флавина недовольным взглядом, опустив свой палец к фотографии пропавшего старика. Флавин послушно посмотрел на фотографию, пожал плечами. – Вы что, злодей? – спросил его усатый. Флавин качнул головой. –
– Нет.
– И не один из генетических героев, которые ночи напролет ловят монстров?
– Нет.
– Тогда это должно волновать вас!
– Не думаю.
– Это может произойти с каждым!
– Только с теми, кто решит поплавать ночью на озере Левин.
– Ладно. Допустим, подростки сглупили. А как же старик?
– Никто не заставлял его играть в героя. К тому же, его, скорее всего, сгубила жадность. Он плыл не спасать влюбленных. Он плыл забрать свою лодку.
– Не факт.
– Сомневаюсь, что его тело отнесут в институт Рашилайи, чтобы прочитать сохранившуюся память и узнать правду.
– Да и тела-то нет.
– Вот, видишь! – Флавин улыбнулся и протянул усатому свою визитку. – На случай, если надумаешь убить жену или сенатора.
– Адвокат?
– Возьми. Пригодится.
– Флавин, – задумчиво произнес усатый. – О тебе пишут газеты.
– Не обо мне. Они пишут о тех, кого я защищаю, – Флавин поднялся на ноги и направился к выходу, услышав сообщение о том, что трамвай приближается к нужной ему остановке. Показалось громоздкое здание суда. Столпившиеся у главного входа репортеры защелкали фотоаппаратами, слепя глаза. Флавин прошел мимо них, стараясь не встречаться ни с кем взглядом. Кто-то схватил его за руку, кто-то задел плечом. Флавин замешкался. Кейс с книгами и бумагами из суда открылся. Его содержимое высыпалось под ноги репортеров.
– Давайте помогу собрать, – предложил ему какой-то дряхлый старик.
– Я сам! – отмахнулся от него Флавин, все еще пытаясь отыскать в толпе наглеца, из-за столкновения с которым открылся кейс.
– Будет очень жалко, если затопчут такие хорошие книги, – закряхтел старик, поднимая книги с земли.
– Бумаги для суда мне дороже, – заворчал Флавин, собирая папки и выпавшие из них листы. Перед глазами замелькали ноги репортеров. Мужские и женские. В брюках и юбках. На одних были надеты ботинки, на других туфли. Они топтали приготовленные для суда бумаги, мяли, оставляли черные следы подошв, протыкали тонкими шпильками. – Да помоги же мне! – закричал Флавин, но старик уже ушел. Собранные им книги лежали стопкой в раскрытом кейсе. – Ну, хоть за это спасибо, – проворчал Флавин, закончил собирать бумаги, поднялся на ноги, попытался взглядом отыскать в толпе старика. Замер, нахмурился, пытаясь вспомнить его лицо. Знакомое лицо. – Я слишком много работаю, – тихо сказал Флавин, стараясь прогнать неприятное чувство дежа вю. «Или же во всем виновато солнце… Да, определенно солнце». Он протиснулся сквозь толпу репортеров, нырнул в прохладную тень окруженного колоннами портика городского суда, снова огляделся и скрылся в здании.
– Ты становишься знаменитым, – сказал ему Синглар, закрывая дверь в отведенный для них кабинет. – Никогда не видел, чтобы твоим делом интересовалось
– Наше слушанье начнется через час. Эти стервятники пришли узнать какой приговор вынесут Лакмусу.
– Лакмусу? – опешил Синглар.
– Это осьминог из озера Левин.
– Я знаю, кто это, только не думал, что они решат его судить.
– Почему нет? – пожал плечами Флавин.
– Он ведь животное!
– Зато древнее. Я ехал сюда на трамвае, так там только об этом и говорят.
– Ты ехал на трамвае?!
– Да. Такси было не поймать, к тому же в общественном транспорте иногда бывает очень даже интересно, – Флавин увидел коробку на столе. – Это вещи Кафланда?
– А ты как думаешь?
– Думаю, что тебе снова пришлось соблазнить уборщицу в отделе улик.
– Нет. На этот раз ты обязан Джо.
– Правда? – Флавин заглянул в коробку, не особенно следя за разговором. – Попроси ее сходить за кофе.
– Ты же не пьешь кофе из автоматов.
– В конце улицы есть неплохое кафе.
– И это твоя благодарность Джо за то, что она достала для тебя этот хлам?!
– Это не хлам, – Флавин перевернул коробку, высыпав на стол ее содержимое. – Это может помочь нам выиграть дело.
– Сильно сомневаюсь, что это вообще имеет отношение к нашему делу.
– Габу сказала, что Кафланд и Юругу были связаны.
– И ты веришь ей? Интересно почему?
– Потому что я хочу выиграть это дело.
– Нет. Я спросил, почему ты стал верить ей?
– Спроси лучше, как начался у меня день.
– Он начался у тебя с ней?
– Я видел странного старика, когда шел на работу. – Флавин неспешно начал раскладывать на столе вещи Кафланда. – Его лицо показалось мне знакомым, но я так и не смог вспомнить, где его видел раньше.
– Черт возьми, Флавин! – застонал Синглар.
– Думаешь, это ненормально? Обычно я очень хорошо запоминаю лица.
– Какие лица?! Ты лучше подумай, что скажет судья, когда узнает! – ему захотелось встряхнуть Флавина, заставить его очнуться, оторвать от этого бесполезного изучения никому ненужных улик. «И эта его отрешенность!». – Тебе что плевать? На все плевать, лишь бы затащить… – Синглар запнулся, увидев на пороге Джо.
– О чем это вы? – спросила она, широко улыбаясь. – Я что-то упустила?
– Флавин спит с Габу, – сказал ей Синглар, потому что ни о чем другом сейчас думать не мог.
– Он что? – опешила Джо, решив, что ослышалась. – Флавин, он только что сказал, что ты… – она встретилась с ним взглядом, замолчала, поджала губы, взмахнула рукой, собираясь что-то сказать, шумно выдохнула, снова взмахнула рукой, резко крутанулась на месте и вышла из кабинета, изо всех сил захлопнув за собой дверь.
– Иногда ты бываешь редкой скотиной, Синглар! – тихо сказал Флавин.
– Может быть, – он отчаянно пытался не замечать появившееся чувство вины, – но в отличие от Джо, судья не влюблена в тебя. Она не станет хлопать перед твоим носом дверью. Она просто закроет это дело и все! – чувство вины сменилось праведным гневом. – Ты хочешь провалить все из-за того что не смог удержаться и уложил в кровать своего клиента? Может, пойдешь к судье и расскажешь ей о своем подвиге? Или газетам? Куда уж хуже?!