Пятая Салли
Шрифт:
Она стала думать, в чем пойти. Подозрительно долго смотрела на свое клетчатое платье. Кажется, впервые осознала, до чего оно нелепое. Удивилась совершенно искренне: в магазине-то платье ей ужасно нравилось. И вдруг кажется совсем неподходящим – ни для Элиота, ни вообще. И уж конечно, Салли не поняла, почему перед ее мысленным взором вдруг возникло синее платье. Еще совсем недавно она испугалась бы такого импульса, ни за что бы ему не повиновалась. Но ей же доктор Эш сказал: не боритесь с импульсами, следуйте им, особенно если дело касается одежды. И вот Салли, чуть ли не кривясь (платье, по ее мнению, вульгарное!),
Когда Салли – ровно в шесть – появилась в баре, народу было уже не протолкнуться. «Лев и Корона» стилизован под традиционный английский паб, с темными деревянными панелями и тяжеленными, грубыми столами и стульями. Элиот успел занять кабинку, помахал оттуда. Он вырядился в шелковую рубашку лавандового цвета (причем расстегнул ее чуть ли не до пупа), в лиловые брюки и белый пиджак. На шее красовалось ожерелье из акульих зубов.
– Что будете пить? – с махровым итало-бруклинским акцентом спросила официантка.
– Диетическую пепси, – пискнула Салли.
Элиот взял пинту горького пива.
Когда напитки принесли, Элиот, указывая на пепси-колу, заметил:
– Было время, я тоже этим давился. Вы же видели мои фото в кабинете; представляете, какой я был жиртрест.
Салли кивнула.
– Сейчас вас не узнать.
Элиот просиял.
– Знаете, есть такое выражение – в каждом толстяке спрятан стройняшка. Мается внутри, просится наружу. Сейчас перед вами как раз тот, настоящий. Я вырвался, понимаете? Пускай теперь толстяк вопит; пускай хоть лопнет с натуги. Назад ему ходу нет.
Салли поежилась. Неизвестно почему ей стало жутковато, даже рука задрожала, и лед клацнул о стенку стакана. Салли поставила стакан на стол.
– Наверняка вы теперь гораздо лучше себя чувствуете.
– Не то слово! – подхватил Элиот. – Не зря я в Швейцарию ездил лечиться. Один клиент наводку дал, вот я и поехал. Поглядел на него, какой он живчик, и думаю: все, хватит, я тоже так хочу! У швейцарских докторов свои секреты. Умеют омолаживать, этого не отнимешь. Диету для меня разработали, гландами занялись. Вы, например, знаете, что гланды напрямую связаны с лишним весом? Я почти десять штук баксов выложил, но оно того стоило. Мой врач, как меня нового увидел, чуть в обморок не грохнулся. Теперь, говорит, у вас, Элиот, организм тридцатилетнего.
При этих словах Элиот многозначительно заглянул Салли в глаза – дескать, не желаете ли проверить на деле?
– Очень хорошо, что вы заодно избавились от проблем со здоровьем, – промямлила Салли.
– Салли, вы уже несколько дней занимаете все мои мысли. Вы бесподобны. Я таких женщин еще не встречал. Вы таинственная; вы умеете быть разной. Я все время пытаюсь угадать, как вы поведете себя в следующий момент. И ничего не получается! Это здорово! То вы отстраненная, прохладная, и кажется – дотронься до вас – вы и разобьетесь, как хрустальная статуэтка. А через минуту вы – уверенная, дерзкая, смелая. Тогда, в первый вечер, вы просто мастер-класс для официанток устроили, честное слово. На заигрывания отвечали клиентам как опытная, искушенная женщина.
Салли сделала глоток пепси-колы, очень медленно отодвинула стакан и откинулась на стуле, прижавшись затылком к стене, обитой кожей.
– Нет, не понимаю, мистер Нельсон. У женщин бывают резкие смены настроения, только и всего. Я тоже такая…
Элиот покачал головой – дескать, рассказывайте!
– А по-моему, здесь дело глубже… Кстати, называйте меня просто Элиотом, пожалуйста.
– Слушайте, мистер Нельсон, не пойму, что вам от меня надо. Я согласилась с вами встретиться не для того, чтоб обсуждать мой характер. Вам пора бы знать, что женщины время от времени бывают раздражительными и нервными. Это нормально.
– Простите. Я не хотел вас обидеть.
– У меня голова болит. Очень сильно. Мне надо отлучиться. Сейчас вернусь.
Салли выскользнула из-за стола и неуверенной походкой направилась в туалет. Боль давила на лоб между глаз и на нижнюю часть затылка. На спине выступила испарина, и Салли зазнобило. В туалете она умылась холодной водой. Салли знала: если сейчас расслабиться, нырнуть в темноту разума – боль отступит. Но это будет очередной провал. Нельзя его допустить. Хватит в каждой ситуации, так или иначе связанной с «отношениями», прятаться за чужую спину. Салли должна смотреть своими глазами, принимать все вызовы, что бросает ей жизнь. Должна… она должна… о боже! Нет! Только не это…
Белла улыбнулась своему отражению.
Облизнула губы, осмотрела зубы. Ужас, до чего она тусклая! Белла стала рыться в сумочке. Она искала помаду, или блеск для губ, или, на худой конец, подводку для век. Ничегошеньки! Ладно хоть платье правильное, а то прямо хоть беги! Правда, платье не ее лично, но тоже вполне себе. Белла поправила бюстгальтер, приспустила платье на плечах, чтобы обнажить ключицы. Ей хотелось танцевать или смотреть какое-нибудь шоу. А лучше – и то и другое. Уж сегодня она развлечется на славу!
Захлопнув за собой туалетную дверь, Белла направилась прямо к выходу, причем мимо Элиота Нельсона.
– Салли, куда же вы? – воскликнул Элиот.
Белла обернулась, шагнула назад. Она в первый раз видит этого типа. Не первой молодости, конечно, но, судя по прикиду, готов пуститься во все тяжкие. Белла уселась к нему за столик и выдала:
– Привет. Клево выглядишь.
Незнакомец удивился.
– Что с вами, Салли? Вас несколько минут не было – и такая разительная перемена!
– Лучше зови меня Беллой. Меня так называют самые близкие люди.
– Беллой?
– Ну да. А тебя как называть?
Он растерянно огляделся, будто рассчитывал увидеть кого-то третьего.
– Как правило, друзья зовут меня Элиотом.
– А я смотрю, кольца-то обручального у тебя нету, Элиот.
Он хохотнул.
– Хвала господу, третья жена ушла пару лет назад. С тех пор я живу в свое удовольствие.
Беллины пальцы пробежались по лавандовому шелку.
– Удовольствие может быть разным, Элиот. Что-то мне подсказывает, что ты отлично танцуешь. А мне ужасно хочется потанцевать. Сто лет не танцевала. Ты диско любишь? А рок? Отлично! А не хочешь задать ритм?