Пятая труба; Тень власти
Шрифт:
— Почему же не следует, если он говорит правду? — спокойно возразил кардинал.
Он опять взглянул на свои руки и сделал глоток из стоявшего перед ним стакана с лучшим вином, какое только нашлось у Мангольта.
— Вы ведёте слишком уединённый образ жизни, фрау Мария, — продолжал он, ставя на стол свой стакан. — Если б у меня была такая красивая жена, я бы с гордостью показывал её везде.
— То вы, а то Каспар. Он слишком ревнив для этого.
— Но ведь если он запер вас в четырёх стенах, от этого дело нисколько
— Конечно нет, — отвечала она со смехом. — Вы сами знаете.
Кардинал отвечал на эти слова только едва заметной улыбкой, которую его собеседник мог понимать, как ему угодно. Помолчав немного, он сказал:
— Я хочу сказать бургомистру, чтобы перед окончанием собора он устроил какое-нибудь празднество. Я хочу, чтобы вы затмили всех, фрау Мария.
Фрау Мария, любившая удовольствия и ухаживания не менее всякой другой женщины, разумеется, ничего не имела против этого, но опасалась, что её муж взглянет на дело с другой точки зрения.
— Каспар ревнив и скуп, — заметила она. — Впрочем, если вы скажете.
— Скажу, фрау Мария. Муж хорошенькой жены не должен быть ни ревнивым, ни скупым. Это очень дурная привычка. Кроме того, в данном случае, принимая во внимание его официальное положение, часть расходов может принять на себя город.
— Вот прекрасная мысль. Сразу видно, что вы государственный человек.
— Благодарю вас, — отвечал кардинал тоном человека, который имеет право на похвалы.
Впрочем, в этом случае бургомистр едва ли стал бы ворчать на расход... Хотя он и не располагал свободными средствами, но зато отличался тщеславием и любил выставлять себя напоказ. Однако он действительно ревновал жену, которая была моложе его на целых двадцать лет.
Что касается этой маленькой интрижки кардинала — допустим, что бургомистр подозревал или даже знал об этом, — то это пустяки. У многих граждан Констанца были свои кардиналы, епископы, аббаты, и эти дела считались чем-то средним между отличием и бесчестьем, смотря по положению и характеру лиц, которых они касались. Было, без сомнения, более лестным, если жена изменяла с каким-нибудь князем церкви, чем с бюргером, равным, а может быть, и меньшим по положению, чем законный муж.
— Набросаем теперь же список приглашённых, — сказал кардинал, очевидно, считая, что дело уже улажено.
И он стал называть имена одно за другим, советуясь о каждом с фрау Марией.
— Это вы очень хорошо делаете, — заметила она.
Кардинал взглянул на неё в притворном удивлении.
— Но мужчина всегда так должен поступать относительно дамы.
— Мой Каспар никогда не спрашивает моего согласия в этих делах. Но, — продолжала она, тихо смеясь, — разве это не смешно, что это дело устраиваете вы, а не он?
Кардинал улыбнулся особенной, свойственной ему улыбкой.
— Для чего же иметь друзей, если они не могут сделать для нас кое-что?
Фрау
— Покончив с мужчинами, — продолжал кардинал, — мы теперь должны заняться дамами. Собственно, мы должны были бы заняться ими прежде всего, но ваше присутствие заставляет меня забывать обо всех остальных.
И опять кардинал начал называть имя одно за другим. Некоторые из них фрау Мария решительно вычёркивала, и кардинал не возражал.
— Придётся, очевидно, пригласить и Магнуса Штейна с его домочадцами, — сказал он. — Между ним и Фастрадой что-то есть, не правда ли?
Обыкновенно он не обращал на это внимания, но на этот раз это обстоятельство его, видимо, заинтересовало.
— Да, они обручены, хотя и не официально. Это трудно заметить по обращению секретаря: он всегда строг и серьёзен, как судья. Я, откровенно говоря, хотела бы для Фастрады лучшей партии. Он неприятен в обращении и вдобавок ещё и беден. Но Каспар имеет сведения, что король интересуется этим человеком, который вскружил голову и ему самому. У Фастрады, впрочем, есть свои деньги, доставшиеся ей от покойной матери, и вообще это дело не моё.
Между этими женщинами не существовало особой любви, и старшая из них имела много причин желать, чтобы младшей не было в доме.
— Конечно, конечно, — отвечал кардинал на последние слова Марии. — Итак, нам придётся пригласить его с семейством.
— Относительно семейства я ничего не могу сказать. Он никуда не берёт его с собой. Его сестра — несчастная девушка, полуидиотка.
— Полуидиотка? Что вы хотите сказать этим?
— То есть не совсем идиотка. У неё бывают светлые промежутки, когда она говорит разумно. Ведёт она себя всегда тихо и безобидно. Но он, конечно, даже не скажет им о приглашении.
— А если вы поедете сами и попросите их приехать?
— Тогда они приедут, пожалуй. Фрау Штейн очень любит повеселиться, больше, чем это позволяют ей её кошелёк и её лета. Приедет ли она, если я попрошу её? Ещё бы! Но это слишком много чести для неё. Только почему я должна к ней ехать?
— Видите ли, это будет большой бал, где должны быть все выдающиеся люди в городе и их жёны, конечно. Если они не увидят здесь городского секретаря с его семейством, а вскоре затем последует свадьба, то все сделают вывод, что вы были против этой свадьбы, но не могли её предотвратить.
Фрау Мария была поражена силой этого соображения.
— Это правда. Как вы умны!
Он сделал отклоняющий жест.
— Я хочу, чтобы вас все уважали, фрау Мария.
Они стали обсуждать дальнейшие подробности. В ту минуту, когда, казалось, всё было кончено, кардинал вдруг ударил себя по лбу и воскликнул:
— Я и забыл пригласить леди Изольду Монторгейль. Без неё не может обойтись ни одно празднество в Констанце.
Фрау Мария подняла было голову.
— Говорят, что она...