Пятая труба; Тень власти
Шрифт:
— Очень рада, что мне удалось успокоить её. Мы теперь будем друзьями, Эльза? Не так ли?
Но в присутствии матери девушка опять стала робкой.
Чтобы ободрить её, леди Изольда сорвала ещё несколько цветов и вколола их ей в волосы. Эльза вскрикнула от восторга, а её мать стояла с разинутым ртом, удивляясь, какая блажь приходит иногда в голову знатным дамам. Сняв своё великолепное шёлковое покрывало, затканное золотыми нитями, леди Изольда накинула его на голову Эльзы.
— Это для того, чтобы капюшон не измял цветов, — сказала она.
ГЛАВА VII
Иллюзия весны
Прошёл
За городскими воротами зелень уже распускалась, и кусты и деревья словно по уговору вдруг покрылись почками. Сердца людей бились как-то необычайно. Мужчины и женщины приобретали друг для друга особую прелесть. Они смотрели друг на друга и находили в себе вещи, о которых и не мечтали.
Полуденное солнце ярко освещало стены гостиницы «Лебедь», бросая горячие лучи в окна леди Изольды, которая с марта изволила переселиться сюда. Золотой поток лучей бежал по ярко натёртому полу прямо к креслу, в котором она сидела, и лобызал её ноги. И, не смея идти дальше, отблески лучей освещали даже самые тёмные уголки комнаты.
Леди Изольда, прекрасная и сияющая, сидела в тёмном кожаном кресле. Её рыжеватые волосы, покрывавшие её как будто короной, казалось, светились сами. Напротив неё сидел кардинал Бранкаччьо.
Глядя на это прекрасное лицо и не замечая или не желая замечать холодного презрения, которое отражалось на нём, он спросил:
— Итак, вы отвергаете моё предложение?
Её лицо приняло ещё более презрительное выражение, но он всё ещё не замечал этого.
— Да, — отвечала она, смотря не на него, а в окно, откуда через цветы на подоконнике виднелась полоска голубого неба. — Слова, исходящие от вас, кажутся мне оскорбительными. Вы скажете, что я не имею права обижаться. К несчастью, моя история, как известно, сплетается с историей моей великой страны.
В её голосе и манерах было что-то такое, что давно охладило бы пыл любого человека. Но дать отпор кардиналу было не легко.
— Может быть, вы влюблены в кого-нибудь, прелестная леди? — спросил он.
Тихая комната огласилась ироническим смехом.
— Только не в вас, кардинал.
— Может быть, в нашего общего друга, Магнуса Штейна, секретаря доброго города Констанца и реформатора всего мира?
— Если б это было так, — отвечала она с насмешкой, — то неужели я избрала бы вас в поверенные?
— Знаете, вы с ним не пара. Вы умны, а он глупец.
— Что такое ум? — задумчиво спросила она, как бы забывая о присутствии кардинала. —
— Я вижу, что наш общий друг приобрёл себе поклонницу, — насмешливо сказал кардинал. — Позвольте предостеречь вас от пути, который, несомненно, ведёт к тому или другому мученичеству. Об этом хорошо говорить, но испытывать это не очень приятно. Когда дело дойдёт до этого, то и наш друг запоёт другую песню. Боль делает чудеса. Сам Христос на кресте уступил плоти, — прибавил он цинично.
— Не богохульствуйте!
Леди Изольда как-то странно посмотрела на кардинала.
— Ни ваша семья, ни ваш народ не славились верою и высокими идеалами. Говорят, ваш дядя однажды открыто осмеял архиепископа миланского за то, что тот верил в воскресение мёртвых.
Это действительно было. Неаполитанцы славились своим неверием по всей Европе, и среди них в особенности дядя кардинала, низложенный папа Иоанн XXIII.
— Верно, — с тихим смехом отвечал кардинал, как будто это воспоминание доставляло ему удовольствие. — Эго было после коронации в садах Ватикана. Я стоял за кустом и был свидетелем этой сцены. Архиепископ распространялся насчёт воскресения, ему как будто хотелось произвести хорошее впечатление на моего дядю, но тот спросил его: «Ты веришь в воскресение мёртвых?» — «Конечно», — отвечал архиепископ. «Тu sei unа bestia» (ты осёл), — промолвил папа и повернулся к нему спиной.
— Вы надоели мне, — отвечала леди Изольда, вставая. — Нам не о чем говорить с вами.
Кардинал продолжал, однако, сидеть.
Леди Изольда взглянула на него с высокомерным презрением и, подняв брови, заговорила вновь:
— Мне очень неприятно, но я должна показать вам дверь. Я была слишком терпелива с вами.
Кардинал, однако, и не думал вставать. Только в глазах У него засветился какой-то огонёк.
— Это ваше последнее слово, мадонна? — спросил он.
— Да. Не вздумайте пугать меня, — промолвила она в ответ на брошенный им взгляд. — У вас для этого слишком мало силы.
Наступило глубокое молчание. Был слышен малейший звук. Леди Изольда насторожилась и прислушивалась. Ей показалось, что за дверью послышалось какое-то движение. Все её слуги ушли смотреть мистерию, которая разыгрывалась в этот день, и она была одна с кардиналом. Шорох за дверью прекратился, и она подумала, что ошиблась. На самом же деле к двери подходил с извещением от городского совета Магнус Штейн. Бургомистр Мангольд, видя, что король и знатнейшие вельможи были в восторге от леди Изольды на празднестве, настоял на том, чтобы поручение было передано самим городским секретарём. Магнусу оставалось только повиноваться.
Подойдя к двери апартаментов леди Изольды, он не нашёл около них никого, кто мог бы доложить о нём. Какая-то женщина, которую он встретил в коридоре, сказала ему, чтобы он вошёл в комнаты и постучал во внутреннюю дверь. Он так и сделал. Его шаги заглушались пушистым ковром. Только что он хотел постучать в дверь, как раздался громкий и гневный голос леди Изольды, беседовавшей с кардиналом. Магнус Штейн повернулся и ушёл, не передав извещения.
— Из всех съехавшихся сюда на собор, — продолжала леди Изольда, теряя своё спокойствие, — вы стоите ниже всего в моём мнении. Отдаться вам! Я предпочла бы отдаться дьяволу! Он по крайней мере велик в своём зле!