Пятьдесят девственниц
Шрифт:
Весьма довольный собой, я явился домой, но не успел, по обыкновению своему, развалиться поверх постели, как раздался стук в дверь. Глазки отсутствовала, пребывая в гостях у жены местного судьи, дети с прислугой отправились гулять, так что открывать пришлось самому.
Гостьей оказалась шестнадцатилетняя девица — дочь одного из местных толстосумов. Как раз сегодня я должен был ужинать у него в гостях.
— Сударь, вы — чудовище! — прямо с порога произнесла она.
Я несколько опешил.
— Послушайте,
— Ах, не стройте из себя невинно обиженного! — криво усмехнулась она. — Все, кому надо, давно уже знают, что девственность можно купить у вас за пять золотых, отданных вашей жене!
— Придется мне поговорить с женой и выяснить, что это за такие странные слухи, — изобразил удивление я. — Вы то на что сердитесь? Вы — самая настоящая девственница, причем тут пять золотых?
— Я вам нравлюсь? — взглянув на меня в упор спросила она.
Я признал, что она, несомненно, привлекательна.
— Прекрасно, — на пол сразу упало несколько булавок: с такой поспешностью девица стала избавляться от платья. — Вот это стоит пятидесяти золотых?
— Послушайте, э-э… Метта, — я, наконец-то, вспомнил как ее зовут. — Это стоит и большего, но я не в состоянии дать вам таких денег, как бы мне не хотелось.
— Отлично, — сказала она. — Это я даю вам пятьдесят золотых таким образом. Вы согласны?
— Вы сами только что сказали, что мои, так называемые, услуги клеветники оценивают в пять золотых, — смущенно напомнил я. — Причем же здесь пятьдесят?
— Не притворяйтесь невинной овечкой и скажите же, куда мне лечь или что вообще делать? — потребовала Метта. — Вы прекрасно знаете, что речь идет о моем отце!
Я отвел ее в нашу с Глазками спальню и уложил на кровать, попытавшись, однако же, уяснить:
— Причем же здесь ваш отец? Я не определяю этого у мужчин, да и глупо как-то ожидать, что, став вашим родителем, он остался в девственниках.
— Притом, глупец, что мой отец — самый богатый в городе человек, и, прожив во вдовстве пять лет, он хочет связать свою жизнь с особой целомудренной. Как я узнала, обе мерзавки, таскающиеся на наши ужины вот уже три дня к ряду, заплатили вашей жене по пятьдесят золотых. И только у единственного человека, который по-настоящему достоин быть моей новой матерью, нет и никогда не будет таких денег. Берете вы то, что я предлагаю или нет?
84
— То есть, — дошло наконец до меня. — Если я правильно понял, та, которую вы хотели бы видеть своей мачехой, тоже не девственна, в то время, как ваш батюшка ищет…
— Молчите, глупец! — приказала она. — Вы ее мизинца не стоите. Она старше меня всего на шесть лет, но опекает
— Ах, Метта, — утирая слезы вздохнул я. — Если бы ты знала, как хочется мне отказаться от твоей девственности! Я совсем готов подтвердить невинность этой особы перед твоим отцом и без всяких от тебя жертв. Проклятый Инкуб, в кого ты превратил меня? Милая моя девица, если бы ты знала, как нужно мне твое девство! Но ведь, беря его, я чувствую себя так, как будто вымогаю у несчастных их последнее!
— Какая тебе разница, что вымогать — золото или девство, — презрительно усмехнулась девица. — Поклянись лишь, что ты сегодня же подтвердишь непорочность моей будущей матери!
Я поклялся, а о том, что произошло дальше, говорить не буду. Было ли это приятно — да. Вспоминаю ли я об этом, сравниваю ли с чем-то — нет. Но до сих пор мне жаль, что моей двадцать второй девственницей оказалась именно эта девица и при именно таких обстоятельствах.
На прощанье я остановил Метту у двери, перекрыв ей выход плечом и достал из кармана золотой.
— Я понимаю, что ты чувствуешь по отношению ко мне, — сознался я. — Возьми это и сохрани. Каждый раз, когда он попадется тебе на глаза, помолись за меня. Возможно, ты избавишь меня от того, чтобы я стал еще хуже, чем есть на самом деле.
— Какое мне дело до того, каков ты на самом деле, — усмехнулась она. — Ведь у нас с тобой сделка, не так ли? Я отдала тебе все, что у меня было, теперь же постарайся ты.
Когда пришла Глазки, то встретил я ее в весьма расстроенных чувствах.
Выслушав мой рассказ, она помрачнела:
— Слушай, Бес, мы, и впрямь, занимаемся здесь самым настоящим вымогательством. С той только разницей, что не мы приходим к развратным девицам требовать деньги, а они сами обращаются к нам, зная, что мы можем их разоблачить. В этом же случае, ты сам виноват. Ты не должен был принимать ее жертвы.
— Милая Денра, — сознался я. — Каждый раз, сделав подобное, я и сам говорю себе о том, что не должен был. Но почему, почему же у меня никогда не хватает сил отказаться от этого в тот момент, когда ничего непоправимого еще не совершено?
— Успокойся, — сказала она. — Лето уже началось, еще немного и мы навсегда распрощаемся с этим городом.
Тем же вечером, за ужином, после непродолжительной беседы с хлебосольным хозяином, когда он завел речь на несколько щекотливую для него тему, я ответил следующим образом: