Пятьдесят девственниц
Шрифт:
Пытаясь остаться вежливым, я объяснил юноше, что способ сей, возможно, ничуть не хуже остальных, и тут же предложил ему опробовать его с кем-нибудь из местных шаманов, либо дикарей Внешних морей, а, по крайности, с ящеролюдьми, присовокупив, что, конечно, доводилось мне кормить таковой пищей кое-кого из девиц, но дерзнуть на это с юнцом я, по скромности своей, не решусь.
Глазки с Триной, присутствуя при нашем разговоре, откровенно посмеивались, Крикун же сидел залившись краской стыда, ибо весьма в лицах представил себе предлагаемое Рудерисом.
— Уж если так, то мы с милой Триной
Как мог я пытался отделаться от стремления юного Рудериса к магии, беспрестанно объясняя ему, что есть ведь и иные, не столь экзотические способы, приобщения к Великой Науке. Ничего не помогало, он преследовал меня непрестанно.
Еще через два дня на пороге комнаты, которую мы снимали в трактире, появилась матушка юноши — кроткая целомудренная вдова — и, пав на колени, молила меня взять любые деньги, но продать то вещество, употребив которое сын ее вознамерился приобщиться магии.
Еле выпроводив просительницу, я объявил спутникам, что, пожалуй, напрасно пренебрегаю долгом, который недвусмысленно требует отправления нашего на далекий север в поиски Ледяного храма и хранимой там скрижали. Требовалось, однако же, некоторое время на последние приготовления, посему решили задержаться на день.
Следующим днем явилась на пороге нашем юная дева, возрастом не старше девятнадцати, весьма мила собой и очень заплакана.
— Вот, — упав на колени, промолвила она. — Брат мой младший совсем потерял покой, матушка в отчаянии, ибо может он, похоже, и вовсе рассудка лишится и наложит на себя руки. Помогите же мне, добрый человек, и я буду беспрестанно поминать в молитвах ваше имя! Дайте же мне тот жизненный сок, в котором брат мой видит возможность овладения столь милой его сердцу наукой.
— Послушайте, невинное дитя! — взмолился в ответ я. — Непотребно же, чтобы мужчина играл в подобные игры с мужчиной! Сама мысль об этом мне неприятна, ибо противоречит моему естеству!
— Верно ли девица невинна? — вмешалась Быстрые Глазки, которой это нескончаемое преследование тоже порядком успело надоесть.
Я без сомнения подтвердил сей факт.
— Так возьми ее девственность и наполни это юное лоно своим семенем, — предложила Глазки, немало девицы не стесняясь. — Пусть ее братец сам извлекает то, что ему потребно, коль скоро оно будет залито туда.
Я признал, что на такое мог бы и согласиться, тем более, что она стала бы двадцать четвертой моей девицей — вот-вот, и будет пройдена половина назначенного Инкубом пути.
Юная дева, имя которой было Лакена, зарделась и, сказав, что нужно ей посоветоваться с братом и матушкой, тут же ушла, однако же явилась, не более, чем через час вместе с Рудерисом.
— О, мой добрый учитель! — со слезами на глазах произнес пылкий юноша. — Я столь рад, что вы решились, наконец, приобщить меня к вашей силе. Сестрица любезно согласилась послужить тем сосудом, в который будет собран драгоценный нектар, который поможет мне перейти на новый уровень моего существования!
— О, проклятый Инкуб! — мысленно возопил я. — Хоть ты, кажется, здесь и вовсе не при чем, но уверен, что это, непременно твоя вина! Ты
90
Все, что произошло у нас с Лакеной, постарался обставить я как можно приличней: мы с девицей удалились в соседнюю спальню и там она с величайшей радостью принесла мне свою жертву, надеясь помочь тем горячо любимому брату. Выйдя же из спальни, я уступил место пылкому юноше.
В пылкости своей он, однако же, хватил несколько через край, ибо через четверть часа вышел и сообщил, что вот, сестра его несколько, кажется, не в себе, во всю зовет меня и говорит что-то о том, что, якобы, моих-то соков уже и вовсе не осталось, а вот ее собственные проистекают во всю.
Оставив юношу за дверью, я посетил девицу. Та, краснея и смущаясь, поведала, как, в процессе вылизывания из нее братцем моих соков, распалилась настолько, что скорее умрет, нежели не испытает все между нами произошедшее еще раз.
— О, бедное мое дитя! — искренне ей соболезнуя воскликнул я и мы повторили проделанное, после чего я вновь уступил опочивальню Рудерису.
— Послушайте, милый юноша, — сказал я ему, когда еще через четверть часа он явился ко мне с той же проблемой. — Сестрица ваша, без сомнения была девицей. Мне кажется, что и два раза ей достаточно. Исключительно из уважения к вам, я зайду туда в третий раз, только клятвенно обещайте мне, что он будет последним.
Пылкий юноша обещал и, поднапрягшись с силами, я излил семя в Лакену третий раз. На том, по счастью, все и закончилось. Девице я подарил на память золотой, Рудерис же с тех пор именовал меня не иначе, чем своим учителем и наставником. Поняв, сколь сильна в нем тяга к магии, я взял, в конце концов, перо с бумагой и отписал послание в Магическую Ложу Королевства дварфов. Там я изложил, что вот, есть некий Рудерис, который без магии себе жизни не мыслит, и, что я, Поздний Рассвет, прошу к нему внимательно присмотреться.
— Послушайте, юноша, — сказал я ему. — Вовсе не уверен, что в Гильдию вас примут — скорее, даже, наоборот. Но я даю вам указание на место, где она расположена, а все остальное зависит лишь от вашего упорства и настойчивости. Если вам не удастся приобщиться к таинствам, не держите на меня зла, ведь я ничего не обещал. Если же удастся, не ставьте это мне заслугой, ибо заслуга будет только ваша собственная.
Тот же вновь назвал меня любимым учителем и мудрым наставником, сообщил, что после всего, между нами произошедшего, чувствует в себе великую силу и пообещал, что не далее, как в течение месяца отправится в страну дварфов.
Мы же со спутниками поспешили запрячь своих собак и отправиться на север, ибо близился уже конец лета, а, уж если летом на севере — не сахар, то осенью — особенно.
О неприятностях наших в пути особенно расписываться не буду. Если кому доводилось питаться исключительно сухарями и травяным отваром, тот меня поймет. Как не пытались охотиться, подстрелили один раз какую-то птицу, но мясо ее оказалось жестким необычайно. Все ж таки, мы ее съели, и это лишний раз подтверждает, что голод — не тетка.