Пятьдесят на пятьдесят
Шрифт:
– Думаю, сейчас я был бы уже мертв.
– Так он напал первым? – подсказала Барбара.
– Ну, понимаешь, там… – Она сверкнула глазами, и Бобби счел за благо не продолжать. – Да. Да, он, безусловно, напал первым.
– Так что у тебя не было выбора, кроме как защищаться?
– Именно. – Бобби наконец понял, к чему она клонит.
– А что было бы, как ты думаешь, если бы ты не вырвал у него пистолет и не убил его?
– Он бы убил и меня, и всех остальных.
Барбара
– Хорошо. Это дает основание рассматривать данный случай как ситуацию самозащиты. Будем надеяться, что Сьюзен видела то же, что и ты. А что с пистолетом? Он еще у тебя?
– Нет. По пути домой я остановился на мосту и выбросил его в реку. Послушай, может, продолжим разговор в магазине? Я как бы поехал покупать детские вещи, и, если не вернусь в ближайшее время, Сьюзен будет волноваться.
Барбара кивнула, потом нахмурилась. Что-то было не так.
– Ты сказал, Сьюзен не знает, что ты поехал поговорить со мной. Почему?
– Она… она думает, что этого ребенка нам послал Бог, чтобы мы его растили как своего.
– Еще раз?
– У нее было несколько выкидышей, и… ты знаешь про Стивена. Похоже, у нас никогда не будет детей. На самом деле мы потому и поехали в горы. Хотели привести в порядок мысли и чувства, понимаешь?
Барбара отвернулась, ошеломленная услышанным. Но потом вновь превратилась в адвоката.
– Ладно. Давай сначала разберемся с убийством. – При этом слове Бобби отшатнулся от нее. – Прости, но, когда обнаружат тело, именно так это и назовут. И соответственно, сделают все возможное, чтобы найти убийцу. – Что-то отразилось на лице Бобби, и она прервала себя на полуслове: – Что?
– Пожалуй, им не придется сильно напрягаться, чтобы вычислить, кто это сделал. Наш пропуск в заповедник потерялся. Скорее всего, на месте убийства.
– И в нем – твое имя и адрес?
– Разумеется.
– Господи, Бобби!
– Вот почему я здесь. Каждую секунду ко мне в дверь могут постучаться полицейские, и мне нужно знать, что тогда делать.
– Не знаю… Впрочем, паниковать рано. Пройдет какое-то время, пока кто-нибудь обнаружит тело, и, возможно…
Бобби откашлялся:
– Я, хм, позвонил в службу спасения еще рано утром, по пути домой. Тело давно нашли. Может быть, когда мы еще и доехать не успели.
Для адвоката это было как пощечина.
– Ты с ума сошел?
– Извини. К счастью, у меня мало опыта в таких делах.
Барбара явно разозлилась:
– Бобби, я просто не знаю, что… – Она не договорила. – Когда ты позвонил?
– Часа в четыре утра.
– Так. А сейчас почти полдень. Так почему же за тобой все еще не пришли?
Бобби пожал плечами:
– Не
Наконец ее до сих пор мрачное лицо осветила улыбка:
– Скорее всего, твой пропуск не нашли. Будем надеяться, он выпал где-нибудь по дороге.
– Но ведь поиски продолжаются?
– Разумеется, продолжаются. Искать будут всех, кто был ночью в заповеднике. Но все же есть разница: не имея улик, к тебе сначала приедут поговорить, а не предъявить ордер.
– Так если ко мне приедут поговорить и станут задавать вопросы, в какой момент тебе звонить?
– В тот момент, когда тебе дадут понять, что ты под подозрением.
– А улики? Вещи, которые указывают на мое пребывание в горах? Ну, знаешь, палатка, остатки еды, одежда и все такое. Что мне со всем этим делать?
Барбара смотрела на него как на сумасшедшего:
– Бобби, ты думаешь совсем не о том, о чем нужно.
Рост метр восемьдесят, вес семьдесят килограммов – Карлос Ортега мог бы стать кинозвездой, так ослепительна была его улыбка на смуглом лице. Коротко стриженные густые черные волосы он зачесывал назад и в одежде предпочитал непринужденно-деловой стиль. Он сидел совершенно неподвижно и с улыбкой смотрел, как Криста устраивается на своем стуле. Его дочь, несмотря на свои двенадцать лет, была педантична. Она дважды проверила настройку и долго прилаживала инструмент, пока он не встал как надо. Теперь она была готова.
– Я играю два такта басовой партии, а потом вступаешь ты, – сказал Карлос.
– Я знаю, папа.
Карлос усмехнулся и, не поднимая правой руки с колен, левой ударил по клавишам рояля. Прозвучали первые ноты «Канона» Пахельбеля. Сегодня вечером на концерте струнный ансамбль будет исполнять эту пьесу и Криста сыграет соло. Сейчас, на последней репетиции, Карлос аккомпанировал ей на рояле.
Карлос почувствовал движение за спиной и повернул голову. В дверях стоял Хесус Пенья – он был слегка угрюмее, чем обычно. Поймав взгляд Карлоса, Пенья тотчас скрылся с глаз. Он знал, как ценит босс часы общения с Кристой, и не осмелился мешать ему.
Когда последние ноты слились в чудной гармонии и затихли, отец и дочь улыбнулись друг другу.
– Прелестно, – сказала Криста.
– Прекрасно, – поправил ее отец и встал из-за рояля.
– Мы больше не будем репетировать?
– Радость моя, мне нужно поработать.
– Но сейчас наше время. Ты сам сказал.
Карлос погладил ее по голове:
– Да. Но иногда мешают дела.
Криста попробовала было надуться, но у нее не получилось. Аккуратно положив виолончель, она встала, обняла отца и пошла к двери.