Пятьдесят оттенков хаки

Букрин Валерий Васильевич

– Семен Семенович! – рассмеялся ей вслед напарник.

– Что опять не так? – испугалась женщина, оглядываясь.

– А материалы? – оператор протянул ей текст и видеокассету. – Не исключено, что в наше отсутствие студию снова захотят посетить…

Спустя четверть часа Маша вбежала в штаб космодрома и столкнулась со своим непосредственным начальником полковником Онищенко. Тот в удивлении замер и привычным фальцетом уточнил, почему она не в студии. Маша попыталась рассказать про непредвиденные обстоятельства, но шеф замахал руками и потребовал, чтобы завтра утром пленка лежала у него на столе. «Мне необходимо

уточнить кое-какие детали». – «Это к заму по науке!»

В приемной с надписью «Полковник Тополевский А.В.» был слышен телефонный разговор хозяина. Маша заметно нервничала. Она то тянулась к ручке двери, чтобы постучаться, то прятала руку за спину и косилась на зеркало. Вглядываясь в свое отражение, журналистка приложила ладони к пылающему от волнения лицу. Проведя пальцем по массивной резной раме, она немного успокоилась. Спустя мгновение собралась с духом и вошла в кабинет. Тополевский, видя на пороге редкую гостью, приятно удивился. По его лицу едва уловимой тенью скользнула радость. От смущения Маша этого не заметила и еще больше покраснела. Полковник галантно встал и жестом пригласил ее войти:

– Какими судьбами, Мария Андреевна? Вы у нас дама самодостаточная, просто так не заглядываете. Что вас привело?

– Неловко отрывать вас от срочных дел, но мне срочно требуется консультация, – Маша протянула текст и присела.

Их взгляды встретились. Оба как по команде опустили глаза. Он – в документы, она – на свои руки. Повисла незначительная пауза. Щеки женщины запылали с новой силой. Чтобы разрядить обстановку, Маша хотела задать вопрос. Андрей опередил ее долей секунды.

– Вы что-то хотели сказать?

– Майор Октябрьский настаивает, чтобы я показывала ему тексты и видеоряд еще до выхода передачи в эфир.

Во взгляде Андрея скользнула улыбка:

– Неужели вербовал?

– Андрей Васильевич, я серьезно! Посоветуйте, что делать? Это же сотрудник особого отдела. С ним потом проблем не оберешься. Если решено контролировать работу космодрома, начальство в курсе?

Тополевский с интересом изучал гостью, пытаясь скрыть явную симпатию. От волнения она теребила носовой платок.

– А не выпить ли нам чая? – с улыбкой заговорщика предложил вдруг он. – Зарубежные коллеги угостили меня какой-то ароматной новинкой. «Ни с чем несравнимый вкус!»

– Не боитесь, что подсыпали яд кураре?

– Нет, не боюсь.

– Почему? – по-детски непосредственно удивилась Маша.

– Испытал на них же, – улыбнулся одними глазами Андрей.

– И как?

– Пока все живы-здоровы и, судя по вашему недавнему интервью, – в здравом уме.

– Это главное.

– Что? Ум? – посмотрел на собеседницу офицер.

– Да. Не вас ли называют мозговым центром космодрома?

– Кто называет? – стал серьезным полковник. – Мозговой центр у нас один – командир. А мы ему лишь помогаем.

– Понятно… – разочарованно протянула дама. – Армейский принцип единоначалия в действии: «Кто, скажи мне, всех умнее, всех румяней и белее…»

– А вот внешность командира обсуждать не стоит, – Тополевский перевел взгляд на фотографию начальника – тот был ярко выраженным «альбиносом».

– Очень нужно… – обиделась Маша. – Важны и ум, и доброта.

– Вот и славно, – миролюбиво заметил хозяин кабинета и подвинул ей блюдце с сухариками. – Перейдем к делу. Думаю, пасовать перед Октябрьским не стоит. Может, вы ему просто нравитесь, и он ищет повод обратить на себя внимание? Предположим, ваша вербовка сугубо личная инициатива майора. Вполне возможно, он проявляет

излишнее служебное рвение. К слову, руководство не всегда в курсе его начинаний. Я расскажу вам о нашей первой совместной работе с участием иностранных специалистов. После этого многие ваши вопросы отпадут сами собой.

– Буду вам благодарна, – согласилась Маша.

Ей давно не терпелось побеседовать в неформальной обстановке с человеком, который вызывал в ней чувство глубокой симпатии и о котором на космодроме, как это ни странно, в отличие от других замов не ходило дурных слухов.

– Я, кстати, давно хотела поинтересоваться, почему именно вы, зам по науке, занимаетесь организацией работ с иностранцами. Разве эти задачи по вашему столу?

– Как утверждает командир, у меня на лице написано, что я – простофиля. Потому мне поручают дела, от которых другие отказываются, не видя в них своей выгоды, – полковник усмехнулся, заметив, как от подобной откровенности глаза Маши заметно округлились. – А если серьезно, это сложилось исторически. Видимо, руководство убедилось, что я умею хранить военную тайну, – пошутил он. – Тогдашние коллеги Октябрьского бдительно охраняли государственные секреты, но с началом «перестройки» военные объекты были открыты для посещения иностранных специалистов. Нашим контрразведчикам пришлось менять тактику и в таких условиях работать бок о бок с испытателями…

– И? – с интересом замерла Маша.

– Работа закипела. Подготовка к первому визиту иностранцев заняла почти два месяца. За это время в авральном режиме была отремонтирована гостиница, подготовлены кафе и специальный транспорт, обустроено отдельное рабочее место в МИКе. Замечу, главенствующую роль в этом процессе отвели себе специалисты известных органов. С ними согласовывались абсолютно все вопросы, от конкретного номера, где будет поселен каждый из прибывающих иностранцев, до распорядка дня и маршрутов их передвижений. Это была рутинная, отнимающая уйму времени и нервов работа, которая командиру быстро надоела. Он решил поручить ее одному из своих замов. Выбор пал на меня.

– И кто же стал первооткрывателями космодрома?

– Французы. Признаться, довольно занимательная история.

…Весенним, но еще снежным утром на военный аэродром космодрома прибыли три француза. Точнее, двое мужчин и одна дама. Копна рыжих вьющихся волос девушки напоминала прическу недавнего лидера американских борцов за свободу Анджелы Дэвис. Группу иностранцев сопровождали не менее двух десятков россиян. Восхищенно оглядываясь, зарубежная троица с шумом погрузилась в автобус и эмоционально комментировала вид за окном. Уставший от перелета и их гвалта гид долгую и восторженную тираду гостей перевел весьма лаконично: «Радуются изобилию снега». Подъехав к гостинице, французы обратили внимание на асфальт, который в радиусе десяти метров от здания сиял девственной чистотой. На лицах гостей появилось недоумение. Переводчик невозмутимо прокомментировал:

– Интересуются, зачем изуродовали красоту?

– В каком смысле? – напрягся Октябрьский.

Одетый в броское пальто с чужого плеча, он чувствовал себя не в своей тарелке.

– Гостям больше нравится, когда снег, – пояснил гид.

– Твою мать! – выпалил кто-то сзади. – Весь гарнизон неделю корячился с ломами и лопатами, убирая гребаный лед, и – на тебе!

– Так и перевести? – флегматично уточнил переводчик.

Октябрьский обернулся к болтуну, недовольно сверкнул глазами и как ни в чем не бывало сдержанно пояснил: