Пятеро из Рубежного Легиона
Шрифт:
Разумеется, занимались они своей работой лишь после того, как тяжелые бронированные бульдозеры выгребали трупы с рубежной территории, старательно счищая ковшами-лопатами изорванные гирлянды кишок и фрагменты окровавленных тел, а порой и просто утюжа их гусеницами до неразличимого месива. Затем эти кучи останков, пока они не принялись разлагаться, сжигали, естественно, выбирая момент, когда ветер дул в противоположную от колонии сторону.
Все же саперам частенько случалось натыкаться на куски обезображенной плоти четвероруких местных обитателей — то затерявшаяся размером
В перерывах между нападениями Щупальник скучал, и единственным для него развлечением стала охота. А охотился он — чудаковато. С помощью все тех же мин, конечно, с очень маленьким зарядом направленного действия. Кому же интересно дичь по кусочкам собирать?
Как ни странно, на одиночных легионеров местные жители не обращали никакого внимания — их раздражали лишь необычные шумные строения пришельцев, их громыхающие буровые установки, ну и большие скопления землян. Так что прогуливаться в одиночку по планете — особой угрозы не представляло.
Порой в его ловушки попадали не тамошние дикие животные и даже не домашняя скотина четвероруких, а сами четверорукие.
Ну, на войне как на войне.
За каждую принесенную голову поверженного врага вне поля боя корпорация выплачивала премиальные. Щупальника, как, впрочем, любого легионера, деньги интересовали, вернее, только деньги и интересовали. Своими другими интересами любой из них вполне мог бы заниматься и на Земле. Кроме, конечно же, Щупальника.
У него же случай вышел особый.
Но к прошлым земным занятиям, о которых он на время забывал, чтобы не терзать себе душу, его все же тянуло в моменты волнительных взрывов памяти. И тянуло весьма настойчиво и порой очень мощно.
Что касается охотничьих баек, которые он любил травить впоследствии — там не было и слова правды, все сочинял на лету. Например, как якобы он пошел на охоту по рассеяности с пустыми руками, и ему пришлось целые сутки без остановки гоняться за мелким зверьком, похожим на земного зайца, и он его все-таки загнал до потери чувств.
Иногда финал для пущей потешности менялся — без чувств падал не заяц.
Или как однажды он, устанавливая свою мину, откопал невероятный клад — пригоршню весьма крупных редчайших и очень ценных камней. Тут же, забыв про всякую охоту, возбужденно устремился обратно в казарму, где аккуратно припрятав свое сокровище под подушку, предался счастливым размышлениям о том, как он этот клад употребит в дальнейшем. Фантазии и мечты роились в голове назойливыми мухами, он же прагматично хотел выбрать ту, что изменит его жизнь разом в наилучшую сторону и на продолжительный срок, а затем уже можно позволить себе осуществить скоротечные сиюминутные приятности и забавы.
Его воздушный замок, набитый до отказа покорными обнаженными красавицами и наполненный до краев морем нескончаемых тактильных радостей,
Но тут раздался противный тоненький писк прямо из-под его головы. Щупальник, настороженно вскочив, отбросил подушку в сторону и обомлел! Вместо драгоценных камней, вместо его величайшего сокровища — там копошились мелкие противные существа, только что вылупившиеся из его восхитительного «клада»…
Или вот еще одна — про то, как охотясь, он сам стал добычей, угодив в яму-ловушку местных жителей. Выбраться из нее, как он ни прыгал и ни карабкался, у него никак не выходило. И тогда, трясясь мелкой дрожью от страха, он все же решился на отчаянный шаг — при нем же была его охотничья мина, и он использовал ее, как тот сказочный барон, оседлавший ядро. Просчитав все нюансы, Щупальник установил заряд, приладил на мину сверху плоскую каменюку, которую, по счастью, отыскал на дне ямы — и уселся на нее верхом.
Будто пушечный выстрел, взрыв вышвырнул его прочь из ловушки, и ему удалось, еще парящему в воздухе, пока он не попал под безжалостную силу притяжения, ухватиться за верхушку высокого дерева. И без единой царапины и ушиба он довольный возвратился в колонию, правда, чуток разорвал штанину, зацепившись за сучок, когда спускался с этого спасительного растения, благоприятно расположившегося на траектории его невероятного полета.
Безусловно, одной из самых любимых баек, которую легионеры слушали с огромным удовольствием, была о том, как он охотился на мелкую живность, а поймал целый звездолет, причем экипаж и пассажиры на его борту все до одного были особями женского пола, но с непривычным для землянина набором «прелестей». Кстати, про «прелести» он рассказывал всегда по-разному, добавляя все больше новых подробностей и описаний, пусть не всегда у него выходило убедительно, но легионеры внимали охотно, затаив дыхание, и требовали пересказывать байку снова и снова.
В общем, Щупальник был еще тот весельчак и балагур.
О чем он никому не рассказывал, так это о том случае, когда однажды несколько четвероруких, перепрыгивая с тела на тело своих погибших сородичей, пересекли минные поля и тайком пробрались в колонию.
Резня была жуткой.
Перед этим легионеры поглазели на самоубийственную атаку обитателей планеты, подсчитали количество взрывов, погоготали и после преспокойненько дремали, совершенно расслабившись. Даже часовые кемарили на постах.
А тут такое…
Выйдя из казармы в отхожее место, Щупальник остолбенел — на него несся, свирепо размахивая четырьмя сверкающими мечами, огромный абориген. Местные жители были невероятно сильны, а этот еще оказался необычайно высок и широк в плечах. Придя в себя, легионер отступил назад, резко захлопнул дверь, и торопливо задвинув крепкий засов, еще и навалился на нее всем телом.
Гул звонкого удара и скрежет дверного металла послышались лишь после того, как перед его носом уже выскочило острое жало клинка.