Пятеро на леднике
Шрифт:
…Даша положила Глоуса на постель. Он не просыпался, лишь бормотал во сне:
— Не трожь гармошку, Марзук ты несчастный!
Даше стало грустно, и она вышла за калитку. Ей показалось, что где-то в поле ее муж Ефим Тишкин поет «Цыганские кибитки». Слезы выступили у нее на глазах, она быстро пошла по дороге, услышала какие-то глухие крики и стоны, возню и побежала туда со всех ног. И тогда вдруг зеленым ослепительным огнем размело стог посреди поля, сверкающий шар подпрыгнул и умчался в ночное
Глава пятая
Тишкин очнулся в большом полутемном зале и стал прикидывать: куда занесла его нелегкая?
В углу зала вдруг почудилось шевеление и показалась неясная струящаяся фигура. Слабые стоны и как бы музыка — точно плакала флейта — приближались вместе с этой дымчатой фигурой.
Тишкин на всякий случай взял в руки стул — черт знает, что она выкинет?
Фигура подплыла по воздуху, и вдруг из жемчужного струения к нему протянулась рука. Тонкая, бледная — женская. Тишкин смутился и на всякий случай пожал руку. Рука затрепетала, а в верхней части фигуры проступило довольно тусклое, но милое большеглазое лицо.
— Приветствую тебя, землянин, — произнес певучий голос с робостью и надеждой.
— Здравствуйте, девушка, — ответил Тишкин, приглядываясь к ее фигуре, на которой, однако, ничего существенного больше не проступало. — Где я?
— Вы на планете Рюм, — ответило лицо и нежно порозовело от волнения.
— Рюм так Рюм, — сказал Тишкин. — Перебьемся. Сама откуда будешь? Да может, вы в натуральном виде явитесь, для порядка?
— Я бесплотна, — ответил голос в отчаянии. — Я бывшая женщина, красавица.
— Давно? — спросил Тишкин.
— Давно, о как давно, Ефим! — ответила женщина. — А ведь я красавица, но этого не видит никто.
— Да вот свету маловато, — застенчиво сказал Тишкин. — Не разглядишь.
— Дай твою руку, Ефим, — попросила женщина и подала свою узкую ладонь.
Тишкин взял ее прохладную руку. И вдруг проступили плечо, грудь под зеленоватой накидкой, линия бедер, колени… Бледное лицо медленно наполнилось живым светом, как виноградина на солнце… Заструились мягкие волосы, залучились и улыбнулись рыжие глаза.
«А ведь Дашка психанет», — подумал Тишкин, отводя глаза, и вслух проговорил:
— Прошу прощения, уважаемая, кто же вас довел до такого безобразия, что скрозь вас предметы видать?
— Это все Высший Мозговой Центр — скверные заумные головастики! — гневно воскликнула женщина. — Они не дают нам рожать, нянчить детей и ходить по траве босиком!
— Вот дураки, — сказал Тишкин.
— Мы хотим танцевать, любить, стирать! — воскликнула женщина запальчиво.
— Ух ты, боевая! — похвалил Тишкин. — Как зовут-то?
— Эйлурия. Я бывшая жена Лура.
Тишкин крепко встряхнул ее руку.
— Эх, Луша, чем же вам помочь-то, бездетным рюмкам?
— Вы помогли уже тем, что прилетели! — пылко сказала женщина. — Мы вас ждем, мы томились сорок веков!
—
Эйлурия, оставленная Тишкиным, вдруг опять стала прозрачной и волнистой, будто чешское стекло.
— Видишь, как мы слабы без тебя! — печально прозвучал ее тающий голос. — Когда твоя рука излучает в меня силу Земли, я живу, я есть.
— Хлопот с вами, — проговорил Тишкин. — Как я руку тебе оставлю? Мне без ее самому никак. Мне еще с вашими голубыми мужиками надо разобраться.
— Оставь мне что-нибудь земное, самое дорогое для тебя, — попросил голос.
Ефим полез в нагрудный карман пиджака, достал бумажник, а из бумажника маленькую затертую фотографию на документы с уголком для печати. На фотографии была Даша. Волосы ее были расчесаны на прямой пробор, глаза смотрели ясно.
— Сгодится? — застенчиво спросил Тишкин, вкладывая фотокарточку в трепетную руку.
Коснувшись фотографии, Эйлурия опять проступила из небытия, как переводная картинка. Она жадно всмотрелась в непреклонное лицо Даши и вдруг спросила глухим голосом:
— Ты любишь ее, Ефим?
— Ну, — сказал Тишкин и понурился.
Эйлурия покорно вздохнула и вдруг испуганно поднялась.
— Я слышу шаги Лура! — воскликнула она, и по ее лицу пробежала синяя тень тревоги. — Заклинаю, будь осторожен и хитер с ним, Фима! Он будет ловить тебя на формулах! Ты еще услышишь о бывших женщинах! На всякий случай запомни адрес моей подруги: Химический тупик, шестнадцать.
Только слабое свечение и замирающий плач флейты остались на месте этой странной женщины…
Глава шестая
Неожиданно в глубине зала открылась дверь, и к Ефиму приблизился голуболицый человек в черной мантии.
— Дорогой Глоус, — проговорил Лур, приветливо двигая синими бровями, — я пришел к вам как простой бессмертный к простому бессмертному.
Тишкин так нарочито ошарашенно смотрел на президента Высшего Мозгового Центра, что тот поспешно пояснил:
— Это я — Лур.
— А по батюшке? — спросил Тишкин озадаченно.
— Мы же из ионов. Нету батюшки-то. Химия, — мягко напомнил Лур и вздохнул. — Да, на ваш блистательный мозг сильно подействовало пребывание на Земле.
— Сильно, — согласился Тишкин и потрогал голову руками. — Рассолу бы, Лур Ионыч…
Лур покраснел, а вернее сказать, пофиолетовел, как баклажан.
— Наша сверхцивилизация пока не имеет, — сказал он стыдливо, — субстанции, именуемой рассолом. Но я сейчас же дам задание химическому тресту срочно отсинтезировать лично для вас требуемое количество. Будьте любезны сообщить исходную формулу. — Лур распахнул мантию, и на боку у него открылся пульт с двумя рядами кнопок. — Я держу пальцы на пульте синтетреста. Итак, прошу исходную формулу…