Пятицарствие Авесты
Шрифт:
подростки и частью мужчины-охотники, стараясь быть
незамеченными, образовали широкий проход от водопоя до
площадки между обрывами, в то время как остальные
охотники разделились на две группы и отправились к водопою,
причём одна группа — выше водопоя, другая — ниже по
течению. Когда всё было готово, охотники по условленному
сигналу выскочили из укрытий, громко крича и размахивая
дротиками и дубинами. Табун нервно дрогнул.
вытягивая шеи, раздувая ноздри, испуганно озирались,
перебирая ногами, но вскоре первоначальная оторопь стала
проходить, и табун, сгрудившийся было на берегу, рысью
двинулся по широкому участку степи, ограниченному живой
цепью женщин и подростков, начинавших кричать,
13
размахивать палками и руками при виде приближающихся
лошадей; а сзади табуна с криками и воплями бежали
мужчины-охотники, и по мере передвижения, к ним
присоединялись другие участники охоты, бывшие ранее в
оцеплении, поэтому шум и сумятица всё время нарастали.
Лошади уже переходили на галоп, когда приблизились к
опасному участку, где начинавшийся с левой стороны обрыв
делал поворот влево, а справа обрыва ещё не было, и в этом
месте находилась в засаде группа охотников, истомлённых
ожиданием и нервным напряжением так, что выскочили из
укрытия несколько раньше, чем нужно, и чуть было не сорвали
всю охоту. Табун резко осадил бег, часть его ринулась в
сторону засады, остальная намеревалась двинуться следом;
тогда Од, дико закричав, ринулся в образовавшийся прорыв, а
следом устремились ещё несколько охотников. Рядом бежал
Ор, который был моложе его, и Од вдруг позавидовал его
прыти. Они врезались в уходящий косяк лошадей, рискуя быть
изувеченными или убитыми, и пустили в ход дротики, в
результате чего несколько раненных ими лошадей дико
заржали, а оставшаяся часть табуна, повернув, пустилась
вскачь в прежнем, нужном охотникам направлении, между тем
как значительному количеству лошадей удалось вырваться из
ловушки. Охотники были вынуждены усилить преследование,
чтобы не оставаться без добычи, и косяк быстро приближался
к обрыву, преследуемый едва ли половиной участвовавших в
охоте мужчин.
Резко открывшийся обрыв был неожиданным для передних
скакунов; лошади, вздымаясь на краю обрыва, теряли
равновесие, падали вниз, теснимые сзади, передние,
остановившиеся уже, также не могли удержаться и валились в
пропасть. Над местом охоты густо висел смертельный храп,
дикое
сумятица вдруг прекратилась, хотя охотники продолжали
набегать, крича и размахивая дротиками; табун не двигался,
нервно дрожа и тяжело поводя боками, и вдруг он отчаянно
14
ринулся в обратном направлении. Од, ожидавший такого
поворота событий, всё-таки едва не был растоптан вместе с
несколькими охотниками взбесившимися лошадьми.
Охотники подошли к краю обрыва. Внизу, в месте падения
лошадей, там, где сходились два оврага, лежали без движения,
шевелились, пытались подняться или передвигались, хромая и
перепрыгивая на трёх ногах, упавшие с обрыва лошади, и Од,
посчитав, решил, что их почти столько, как пальцев на его
руках и ногах. Некоторые из них, способные двигаться,
направлялись от места падения вверх и вниз по оврагам,
пытаясь найти выход, но это было бесполезно: по всем трём
отрогам стояли заграждения, сделанные из нетолстых
деревьев, через которые лошадям невозможно было
перебраться; сколько помнил Од, они стояли всегда, лишь
изредка их приходилось чинить или делать заново, когда
сносило бурным потоком.
Вожди подали сигнал, что охота окончена, а это означало,
что прекращаются действия всех запретов, вводимых на время
подготовки к ней; вслед за этим возбуждённая толпа охотников
с примкнувшими к ним женщинами и подростками,
участвовавшими в охоте, спустились вниз, на дно оврага,
бывшего не очень глубоким; местами каменистые осыпи в нём
доходили до самой кромки обрыва. К этому времени к месту
падения лошадей собрались люди всех трёх родов; площадка в
месте слияния оврагов была достаточно просторна и вмещала в
прежние годы людей четырёх родов; по преданиям, даже
большее число родов принимало участие в охоте, но некоторые
из них ушли южнее, и связь с ними была прервана, а между
ними большое пространство занимали люди тотема кабана.
Возбуждённая, ликующая толпа смеялась, шумела,
веселилась, и не было трёх родов — был один большой род, не
имевший никаких запретов, никаких ограничений; праздник,
которого так ждали, начался. Люди пьянели от горячей
лошадиной крови, от парного мяса внутренностей и около
костров, на которых жарились выпотрошенные лошадиные
15
туши, танцевали свой победный танец, а рядом беззаботно