Пятиозерье
Шрифт:
Майор какое-то время не реагировал, глядя, как вторая пятерка бойцов под прикрытием шквального огня обходит засевших за «уазиком». Потом дернул рычажок переключения частоты.
— Мы нашли их, что у вас за пальба? — выпалил капитан на едином дыхании, не тратя время на позывные.
— Кого нашли? — удивился майор.
— Да наших же! Точно они, словесные портреты совпадают, у двоих боты лагерные, а у одного даже куртка осталась, со штампом той колонии...
"Ну и с кем же мы тут воюем, — подумал майор, — кто положил Тунгуса?.. И, скорее всего, экипаж
— Картина интересная, — продолжил Минотавр. — Взломанная синяя «шестерка», рядом четыре места холодного груза. Трое точно наши клиенты, а один нет, наверняка цивильный. У него и у одного из «наших» огнестрельные. Еще двоих, похоже, голыми руками уделали. Однако ни одного ствола рядом. Сдается мне, четвертый ушел — и с полным арсеналом.
«Да тут у них чуть не под каждым кустом трупы, — подумал майор. — Странное что-то творится. Курортная, бля, зона... И что там за „цивильный“? В осаждаемом „уазике“ ехали трое... Сообщники? И бунт, и побег спланировали заранее? Спланировали для одного-единственного человека, а отыгравших свою роль попутчиков устранили? Версия хромает, излишне много наложилось случайностей и импровизаций для просчитанной и подготовленной акции... Ладно, в любом случае неизвестных людей, шастающих тут с оружием и стреляющих в кого попало, необходимо нейтрализовать. А называя вещи своими именами — уничтожить. Правда, нет никакой гарантии, что эти — последние, что зачистка на этом закончится...»
Майор принял решение и заговорил в передатчик: — Значит так, Минотавр. Ты в трех километрах от «Варяга», жми туда. У машины оставь двоих срацией. Всех встреченных задерживать, стрелять только ответно. Дойдешь до лагеря — доложишь. У нас заварушка непонятная какая-то; не знаю, на кого мы тут напоролись, но это не наш четвертый. Не один, по крайней мере. В любом разе с ними сейчас заканчиваем. Все, до связи.
Насчет «сейчас» майор ошибся. И сильно.
10 августа, 12:02, ДОЛ «Варяг»
Степаныч вышел из дверей административного здания и неторопливо огляделся. Вид у него был спокойный и довольный, даже отчасти безобидный, — ружье мирно направлено стволами в землю.
Но выцветшие глаза глядели по сторонам настороженно и хищно. Рыжая где-то здесь... Он чуял ее, как волк чует добычу, и ей не уйти, не спастись, не спрятаться...
А вот и она! Показалась у служебного выхода столовой, натянула белый халат и думает обмануть старого охотника. Выстрел навскидку — тело в белом халате оползает по серой стене, из разжавшихся пальцев выпадает зажигалка и не зажженная сигарета...
Степаныч уже не смотрел туда, он шел дальше — Рыжая наверняка в вожатской, и он придет и поговорит с нею, как поговорил с Горловым, очень приятно поговорить после восьми лет молчания...
Ага, вот что-то метнулось в кусты. Боишься? Прячешься? Правильно боишься и зря прячешься, Рыжая.
«Лебо» рявкнуло по мелькнувшему силуэту, бекасинник [6] прошел широким снопом, сбивая листья и срезая веточки. Степаныч скривился. Нет, дробью ее не возьмешь, нужна картечь по меньшей мере...
6
Бекасинник — мелкая дробь.
Он нашарил с краю патронташа заботливо
Поварихе Вере, так не вовремя выскочившей на очередной перекур, повезло.
Две маленьких, на куликов рассчитанных дробинки засели у нее в мякоти плеча. Упала и не поднималась она больше от страха и неожиданности. Когда жуткая фигура в синей спецовке исчезла, Вера на четвереньках, но быстро юркнула обратно в столовую.
На кухне никто ничего не слышал: гудели холодильники и шкворчали плиты, дребезжала изношенная посудомоечная машина, натужно стонущие вентиляторы гнали с улицы отнюдь не прохладный воздух. Женщины, увидев поднимающуюся с четверенек Веру, бледную, с окровавленным рукавом, дружно заахали. Она, ни на кого не обращая внимания, бросилась к крохотному кабинету заведующей, где стоял телефон.
...Из вожатской Рыжая успела сбежать, понеслась сломя голову к БАМу — Степаныч пальнул вслед, промахнулся и быстрым шагом двинулся вдогонку.
В окне четвертого корпуса мелькнуло ее ненавистное лицо — и заряд картечи тут же вынес стекло. Из палаты раздался длинный, истошный крик на одной высокой ноте. Кому-то было там больно, но это опять оказалась не Рыжая — теперь Степаныч хорошо разглядел ее пеструю футболку, там, впереди, у волейбольной площадки... И выстрелил снова.
Проходя под огромной, вековой сосной, он на секунду подумал, что Рыжая могла залезть на дерево и затаиться в ветвях. Но поднять голову не успел — увидел силуэт проклятой сучки, исчезающий в дверях БАМа.
10 августа, 12:05, ДОЛ «Варяг», шестой корпус
«Ну куда же могла деться Астраханцева? — думала Масик. — Ленка, конечно, особа взбалмошная и непредсказуемая, но чтобы вот так все бросить и исчезнуть... Горловой рвет и мечет... и я тут тоже ни пришей ни пристегни, одна Алина отряд на себе тянет... Да и половина мальчишек из леса не вернулась...»
Занятая своими мыслями, Масик выстрелов поначалу не услышала, — вернее, не обратила внимания. Но вслед за первыми двумя грохотнуло еще и еще, уже гораздо ближе. Раздались испуганные вопли, и отчаянный девчоночий визг, и чей-то наполненный болью протяжный крик-стон.
Она подбежала к окну, не допуская, что происходит что-то страшное и смертельно опасное, успокаивала себя обрывочными мыслями о шутниках-мальчишках и взрываемых ими петардах — и сама не верила этим мыслям.
Невысокого седого человека в поношенной спецовке Масик увидела сразу. Человек даже с ружьем в руках не выглядел опасным, скорее напоминал персонажа какой-то старой комедии — не то колхозного сторожа, не то браконьера-неудачника...
А затем двустволка быстро повернулась влево, выплюнув язык пламени. По ушам ударил раскатистый грохот. Крики стали громче.
Масик, замерев, следила, как стрелок на ходу перезарядил оружие и, ускорив шаг, скрылся в открытой двери БАМа.
Через несколько томительно-долгих секунд внутри раздался приглушенный выстрел, сразу за ним второй... Масик помотала головой, словно отгоняя наваждение: не бывает! не бывает такого в реальной жизни! какая-то инсценировка, что-то связанное с сегодняшней игрой...
Синяя фигура снова показалась в дверях БАМа. И направилась прямиком к шестому корпусу. «К нам», — поняла Масик. И поняла другое — никакая это не игра. Все всерьез.