Пятнадцать поцелуев
Шрифт:
— Каждый видит на свой лад, — хмыкнул парень. — Один меня переоценивает, но от этого я не стану лучше. Другой недооценивает, но от этого я не стану хуже. Часто мы имеем дело с кривым зеркалом общественного мнения: утверждаемся за его счёт или, наоборот, защищаемся от него. Но не становимся от этого счастливее. Всё внутри нас. Не стоит гоняться за отражениями. И... Я, правда, не очень хотел говорить об этом, но рано или поздно пришлось бы. Лучше сейчас. Если это тебя оттолкнёт — я пойму. Но я хочу быть с тобой честным. Потому что это моя жизнь, и это часть
— Это мама тебе звонила, когда ты ушёл? — спросила я.
Он на секунду взглянул на меня и кивнул:
— Да.
Паззл сложился.
— Если бы я сказал, ты стала бы про неё расспрашивать, и мне пришлось бы ответить... В общем, я не хотел.
— Я понимаю... А отец? Можно спросить, что случилось?
Он тяжело вздохнул.
— Ничего криминального. Несчастный случай. Сбила машина. Смертельный исход. Нам сказали, он умер сразу.
— Соболезную, — сказала я виновато, понимая, что эти слова ничего не изменят. И даже вряд ли смягчат моё любопытство.
— Спасибо. Поначалу было очень тяжело. Но я помню о тех днях, когда мы были вместе, только хорошее. Правда, говорить об этом вслух до сих пор больно. Я с тех пор многое понял. Не сразу, конечно. Просто много анализировал, пытался вспомнить его последние слова, когда мы виделись утром. Никто ж не думал, что это в последний раз. И вот что понял: нам кажется, что сутки — это ничтожно мало, они ничего не смогут изменить в жизни. Ну что такое каких-то двадцать четыре часа? Но, на самом деле, ни у кого нет гарантии, что он закончит день тем же, кем был с утра. У нас день тоже начинался как обычно. Как у всех счастливых семей, которые просто живут и живут, не замечая счастья, а принимая его как должное. Проснулись, умылись, позавтракали, обсудили планы на выходные — это был четверг, как сейчас помню, и мы собирались в субботу в зоопарк. Отец ушёл первым, потом я отправился в школу. А к вечеру прихожу — дома куча людей, все плачут, мама бьётся в истерике... За сутки вся жизнь перевернулась. Я с тех пор по-другому смотрю на время. Да и на жизнь.
Каким-то неромантичным выдалось это свидание — эмоционально-тяжёлым. Но искренним. И я понимала — как бы грубо это сейчас не звучало — что мы стали ближе друг к другу. Эти озвученные Сашей переживания доказали мне его честность: вот он я — такой, какой есть. И семья у меня непростая. Хочешь — принимай. Боишься — уходи.
Но я не боялась. Я хотела его обнять. Но вместо этого взяла за руку. Сама.
Так мы и шли рядом: два ненужных никому человека, чужие в собственных семьях. Но уже не чужие друг другу.
Глава 5
На следующее утро оказалось, что, пока я гуляла с Сашей, мои родители договорились с Лихачёвыми и решили устроить «семейный ужин». У нас. Видимо, помочь таким образом детям — нам с Глебом.
Раньше пересекаться приходилось лишь на нейтральной территории, а тут — почти один на один, у нас дома. Да ещё и при том, что лишь позавчера мы с ним виделись! Не слишком ли часто?
Я, конечно, предприняла попытку отвертеться,
— Мам, ну это же у вас гости.
— Ошибаешься. С ними придёт Глеб. Вы, кажется, неплохо поладили?
Да. Выяснили отношения и поняли, что вместе нам быть не светит. Не очень-то хочется.
— Может, мы сами будем решать?
— Конечно, сами. Кто ж против? А сегодня просто поужинаем.
На «простой ужин» мать заказала столько еды, будто мы свадьбу гулять задумали. Стол ломился, меня заставили надеть платье, хотя я отчаянно сопротивлялась.
За двадцать минут до прихода гостей мама придирчиво осмотрела стол и радостно постановила:
— Хорошо. Мужчины любят вкусно поесть. Скажем, что этот салат ты готовила.
— Зачем? — закатила глаза я.
— Пусть Глеб видит, какая ты у него хозяйка!
— У него? — фыркнула я.
— Какая же ты, Вера, бываешь грубая! — обиделась мама.
Я предпочла промолчать. Что угодно, лишь бы не скандал. Пусть думает, что всё идёт по её плану. В конце концов, жениться здесь и сейчас нас никто не заставит.
Но всё пошло по худшему из сценариев. Глеб принёс розы — один букет мне, другой маме. Я поставила их в вазу и отнесла в гостиную. В моей комнате всё ещё стояли Сашины ромашки, и я не хотела устраивать «конкуренцию».
Потом мы сели за стол, выпили по бокалу вина за встречу, и началось...
— Наш Глебчик уже с третьего класса увлёкся Верочкой. Все уши о ней прожужжал. «А Вера то...», «А Вера сегодня получила «пять» по математике»…
Я удивлённо приподняла бровь и посмотрела на парня. Он улыбнулся и виновато пожал плечами. Об этом факте его биографии я не знала.
— Сперва я встревожилась, — продолжала его мама. — Что за навязчивые идеи в столь нежном возрасте? Но, познакомившись поближе с Верочкой и её семьёй, успокоилась и поняла, что такая девушка станет хорошей невесткой. Умная, воспитанная, из хорошей семьи...
Ну да, а если бы семья была из другого круга — та же самая «Верочка» вмиг была бы разжалована.
Я всё это слушала, ёрзала на месте, думала, как много во всём этом фальши и лицемерия. А тут до моих ушей долетело:
— Этот салат, кстати, Верочка приготовила.
— Очень вкусно, — похвалила мама Глеба.
— Неправда, я не умею готовить, — сухо отчеканила я.
Все взгляды мгновенно были переведены в мою сторону, и на несколько секунд повисло неловкое молчание.
Я ведь предупреждала: не надо врать.
— Да какая разница? — в конце концов нарушила тишину мама Глеба. — Я к этому нормально отношусь. Главное, чтобы сыты были.
— Я на минутку, — бросила я, отрываясь от стула и почти выбегая из кухни.
Больше не могу. Сейчас стошнит от этой постановочной пьесы, в которой я вынуждена принимать участие. И чем дальше — тем хуже! Им самим не противно? Устроили тут театр!
— Я скоро вернусь, — услышала я за спиной спокойный голос Глеба, и через пару секунд он вышел следом, остановившись позади на почтительном расстоянии.