Пятнадцатый этаж

Д. Жанна

— Может быть. Вы жене позвоните, скажите, что вы у нас. А то она волнуется же.

Виктор ухмыльнулся, и в его глазах столько тепла было по отношению к Марине.

— Нет, дочка. Ей всё равно. У неё есть сын, а я так, просто. Когда-то да, был нужен. Одной сына растить же не очень, надо на кого-то опереться. Да и материально легче. Она не твоя мать, которой все только мешали.

— Он ведь ваш сын. Что ж вы его так.

— Денис?

— Да, Денис, я его помню, он на практике у нас в отделении был.

— Хорошо трудился? Стремился узнать побольше? Нет. Ему знания ни к чему, он считал, что тёплое место я ему обеспечу. И очень удивился, что и

там работать надо. А работать — это не его. Денис не мой сын, Марина. Я женился на женщине с ребёнком. Он маленький тогда совсем был, я надеялся, что отцом ему стану, что воспитаю и выращу. Ошибался. Я усыновил его. Но больше мне ничего не дали для него сделать. «Ты так говоришь, потому, что он тебе не родной!», «Своему ребёнку ты бы не запретил», «Не трогай его, ты права не имеешь!». Вот что я слышал всегда от его матери, когда пытался хоть как-то воздействовать на мальчишку. Она и рожать мне отказалась. Демонстративно ходила на аборты. Она, видите ли, не может лишить Дениса родительской любви. А то я родного любить буду, а Динечка обделённым останется. Его вчера с работы попёрли за то, что выписывал психотропы за деньги. Загорский глумился как мог. Надо мной же. Как старого соперника не унизить. А дома скандал — почему я сына не отстоял и не защитил. Я не выдержал, ушёл. А ты, Мариша, говоришь, что позвонить ей надо. Не надо. Точку ставить надо на моей никчёмной жизни.

— Я думаю, что ваша вина, Виктор Петрович, в том, что вы сами выбирали таких женщин. Сильных, независимых… — произнёс Антон.

— Самодурок я выбирал. Прав ты, хирург-психолог. Что для Татьяны я всегда был никем, что для Галины. Только от Татьяны ушёл гораздо раньше. Вру, не ушёл, она меня выгнала. Не поверите, ребята, мы студентами с Загорским лучшими друзьями считались. А потом появилась Татьяна. Хваткая, умная, знающая себе цену. Мы на пару за ней года три ухаживали. В кино втроём, на дискотеку, в парк. Ей нравилось. К окончанию учёбы я выбрал психиатрию, да и Загорский тоже, то есть мы заканчивали терапевтами, а она хирургом. Но дружба продолжалась. Потом работа в разных местах. Загорский отступил, женился удачно, на дочке шефа. Защитился через три года после окончания института. Таня тоже материал набирала, науку двигала. Мы жить вместе стали. Я ей помогал как мог. Весь быт на себя взял. У неё ещё дежурства. Да она пропадала на работе. А я её любил. Думал, что и она меня любит. Нам почти тридцать стукнуло, когда дочь родилась. Как говорила Таня: «Я для тебя сделала всё. Я выносила и родила. Остальное — твоя забота». Она не кормила и в декрет не пошла. У неё в приоритете была работа и докторская. Но и я работал. Марину мама моя растила.

— Виктор Петрович, погодите. Моя няня — баба Люба…

— Твоя родная бабушка.

— Почему же она ушла? Я любила её. И она меня тоже, единственная, кто любил.

— Потому что твоя мать решила, что ты взрослая и сможешь обходиться сама. Тебе на тот момент шесть исполнилось, она тебя в школу отдала. Видеться же с тобой ни мне, ни моей маме позволено не было. Мы на тебя слишком плохо влияли своей мягкостью. А из тебя должна была получиться железная леди, наследница, преемница во всём. У тебя даже фамилия матери. Для облегчения жизни. Потому как я никто и моя фамилия ни о чём не говорит. Но я готов был терпеть это всё. И вечные упрёки в моей никчёмности, и постоянные сравнения с Загорским, который так продвинулся. Тебе три года стукнуло, я купил куклу. Домой шёл счастливый. А дома Таня с Загорским. На глазах у моей матери. Потом развод, запрет видеться с ребёнком. Запрет

только мне. Моя мама оставалась всё так же необходима до поры до времени.

— Спать пойдёмте, — произнесла Марина. — Сейчас я вам постелю. А завтра приходите сюда, если, конечно, к жене не вернётесь.

Марина закрыла двери в большую комнату, пусть выспится человек.

На душе у неё скребли кошки, а перед глазами стояла няня, баба Люба. Надо будет узнать завтра, жива ли она. Вот кого безумно хочется видеть. Прижаться, обнять. Единственный светлый человек в её жизни. А отца жаль. Нет, не возникло у неё других чувств к нему кроме жалости. Но и ненависти былой тоже уже не было.

Думалось о другом — что судить легче, чем понять. Что она так мало знает о людях, которые рядом, а всё равно судит. Несправедливо. А потом Марина уже привычно устроилась под боком у Антона и уплыла в царство Морфея.

========== Часть 9 ==========

По дороге на работу Марина и Антон обсуждали машину. Личный автомобиль доктора Полякова, который остался в Москве и тоскливо торчит там в гараже, а он так необходим здесь. Но за машиной надо ехать. А времени свободного нет — ни на поездку, ни на перегон машины в этот город.

Антон доказывал, что просто необходимо взять пару дней отгулов и смотаться в Москву. Марина не хотела отпускать его одного, а ехать с ним не могла. Как маму оставить?

Пришлось Антону согласиться с доводами Марины. А как иначе? Не ссориться же из-за этого. Легче без машины обойтись. И почему сразу на ней не приехал? Так нет, решил, что потом. А «потом» уже на полгода затянулось.

И вроде бы всё нормально, но Марина надулась. Так что, как только попали в отделение, она прошмыгнула в ординаторскую, а Антон отправился к себе в кабинет.

И понеслось. Сначала две плановые операции. Потом старшая сестра принесла заявки на медикаменты, Антон решил их проверить, потому что только что пытался назначить антибиотик, которого не было в списке, а за это явно не погладят.

Хотел на обед сходить вместе с Мариной, но старшая не уходила, одна заявка сменяла другую. И всё необходимо перепроверить и пересчитать.

Антон злился, он терпеть не мог вот эту хозяйственную часть своей работы. Но деньги любят счёт. И их приходиться считать. Особенно бюджет отделения.

Сдуру спросил про сына старшей, и её понесло. О своих чадах мамаши могут говорить безостановочно.

Антон совершенно не знал, как остановить словесный поток, вроде бы и сам спросил, теперь прерывать неудобно, и раздражало всё это. Спросил из вежливости, мальчишки давненько в отделении не наблюдалось.

А теперь Марина уйдёт на обед одна. И обидится. Последнюю неделю всё время обижается. Вот как переболела ангиной, так жутко капризной стала. А ещё хуже, если с Колей уйдёт.

Прекрасно понимал, что к Коле ревнует зря, но ревновал. И Колю просто ненавидел. Но уволить его не за что, врач он хороший, так что и этого терпеть придётся.

Внутреннее раздражение и напряжение нарастало.

Но всё как рукой сняло, когда в кабинет постучала, а затем вошла Марина.

— Антон Сергеевич, вы не могли бы мне помочь с пациенткой?

— Диагноз?

— Нет, с диагнозом всё ясно, у неё механическая желтуха, калькулёзный холецистит. Интоксикация. Она от госпитализации и операции отказывается. А я ничего сделать не могу, она не слышит моих доводов. Поговорите с ней, а? Решите вопрос.

— Хорошо, пойдёмте решать.

Он выпроводил старшую сестру, подписав все бумаги. И вместе с Мариной направился в приёмный покой.