Пятое путешествие Лемюэля Гулливера
Шрифт:
Подвергся также специальному исследованию цвет моих волос, объем черепа и его строение. Отзыв был положительный, и я был признан способным вступить в брак с любой представительницей расы, кроме дочерей первого министра и короля. От этого я терял очень мало, так как ни у того, ни у другого дочерей не было.
Тем более никто теперь не мог мне запретить ухаживать за горничной его величества, которая была весьма напугана всей этой историей и очень волновалась за меня. Зато радость ее, когда я с честью вышел из затруднений, вполне вознаградила эту честную и достойную девушку за все пережитые ею неприятности.
Добившись, несмотря на происки врагов, полного оправдания
Я уже не жил затворником под лестницей дворца: я участвовал теперь во всех увеселениях, устраиваемых при дворе почти ежедневно. Я посещал придворные балы, причем научился прекрасно танцевать неизвестные Европе танцы — раз-бойи бом-6а —излюбленные танцы страны. Не обладая достаточным знанием анатомии и терминов, составляющих привилегию специалистов танцевального искусства, я не берусь сейчас подробно описать эти танцы и отложу задачу до специального исследования, которое постараюсь окончить в будущем году. Но чтобы дать хоть некоторое представление о них, скажу, что оба танца были разновидностью пехотных маршей, требовали быстрых движений, были, как говорят, очень полезны для развития мускулатуры и, кроме того, создавали бодрое настроение, чрезвычайно ценившееся в стране.
Из музыкальных инструментов всем прочим предпочитался барабан, несколько смягченный трензелями и бубнами.
Глава восьмая
Описывая развлечения двора, я должен упомянуть о парадах воинских частей, происходивших на площади перед дворцом два раза в неделю, о спортивных состязаниях под открытым небом, причем к последним, после того как на одном из таких состязаний победили представители низшей расы, допускались только чистокровные аборигены страны. Императору нравились больше всего всенародные торжества, связанные по обычаям страны с поднесением подарков императорской чете, о которых дальше я буду говорить подробно.
Первым из празднеств, на котором я удостоился присутствовать, был праздник всенародного сожжения книг.
Я уже говорил, что при дворце не было библиотеки; общедоступных библиотек и книжных лавок не было и во всем городе, и во всей стране, а в единственное книгохранилище допускались только министры и высшие чины государства, и то лишь по специальному на каждый раз разрешению императора.
Отсутствие книг доставило мне в первое время моего пребывания в Юбераллии немало неприятных минут, пока я не отвык от любимого развлечения. Но и этого мало — оказалось, что в Юбераллии уже много лет не печатают никаких книг, кроме небольшого количества учебников, а в то же время во всех городах и местечках ежегодно совершается торжественное их сожжение, обставленное парадами, речами, играми и весельем.
Установлен этот обычай с восшествием на престол ныне благополучно царствующего
Сначала были сожжены все книги, в которых доказывалось преимущество ношения коротких бород; это было первое всенародное сожжение, длившееся три дня. Костры пылали не только на площади перед дворцом, но и на всех площадях и перекрестках города. Студенты и профессора университета танцевали и пели, расположившись вокруг костров. Члены академии наук должны были в полном составе перепрыгнуть через самый большой из костров, и те, кто не сумел этого сделать, были навеки исключены из ученого сословия.
С тех пор и установилась в Юбераллии любопытная система раздачи ученых степеней: так, кандидат должен был перепрыгнуть через костер из книг шириной в одну сажень, магистр — в полторы, доктор — в три сажени. Особая комиссия наблюдала, чтобы огонь достигал определенной высоты и чтобы у экзаменующегося не обгорели фалды его одежды.
Вторым этапом мероприятия было сожжение всех книг, написанных сторонниками коротких бород, хотя бы книги эти и не содержали ничего вредного для блага государства: трудно оспаривать целесообразность этой меры, ибо что кроме вреда могли принести сочинения государственных преступников.
Следующий шаг опирался на совершенно справедливое рассуждение. Ведь книга по существу своему предназначена для того, чтобы по ней учиться и учить других. Но могут ли представители низшей расы чему-нибудь, кроме дурного, научить высшую расу? Конечно, нет. Следовательно, и все книги, написанные представителями низшей расы, хотя бы они касались совершенно безобидных вопросов, были изъяты и сожжены.
То же и с низшими классами общества, из которых у нас в Европе выходит большое количество ученых и писателей. Чему может научить сын бедного фермера и сам голоштанник представителей высших сословий? Если бы он был умнее лорда, то не лорд управлял бы им, а он лордом, а раз этого нет, то и его наука — ложная наука. Книги, написанные такими людьми, были приговорены к сожжению.
Само собой разумеется, что и книги, написанные чиновниками, ничего кроме вреда принести не могут: дело чиновника исполнять приказания своего начальства, а не учить людей чином повыше себя.
Затем были уничтожены все бесполезные книги, и понятно почему. Когда же было достигнуто полное единомыслие, оказалось, что не все книги, доказывавшие необходимость ношения длинных бород, одинаково хороши — были отобраны худшие из них и сожжены.
Что касается романов, стихов, повестей, путешествий и тому подобной литературы, об отсутствии которой я больше всего жалел, то лучшие из этих книг были зачитаны до корешков, а худшие, как и всегда, прямо с полок книжной лавки пошли на домашние надобности и обертку товаров.
В обращении, таким образом, оставались лишь учебники, но и их было ограниченное количество, так как грамотность в Юбераллии считалась ненужной лицам физического труда, потому что от этого они не стали бы лучше работать, чиновникам — потому что располагает к рассуждениям, а это, как известно, мешает выполнять предписания начальства, не нужна бедным, потому что не сделает их богаче, не нужна и богатым, потому что, и не зная грамоты, они прекрасно пройдут весь свой жизненный путь, не ощутив при том никакого неудобства.