Пятый кодекс
Шрифт:
Андрей же не стал пить, поставив свой фужер на столик.
– Так. Рассказывай. Что случилось?
– Ничего, просто не езди. Нам этот материал не нужен, и всё…
Андрей пристально посмотрел на Макса. Тот сделал вид, что думает о чём-то своём, уставился в одну точку, но, всё же чувствуя взгляд Рогова на себе, начал ёрзать на стуле, продолжая глядеть куда-то в сторону.
– И не проси! Понятно? У нас и так везде завал. Никаких программ не делаем по историческим местам родины. Вот мне вчера звонили из Министерства культуры…
– Ма-акс! –
– Я сорок семь лет Макс! Где программа об Алтае? О Земле ягуаров? Где?
Макс наконец скосил глаза на Андрея. Тот смотрел на продюсера так, как мог смотреть только он. Ирония, насмешка, стёб? Трудно подобрать эпитет, когда человек одним своим взглядом выражает фразу: «Ну, кому ты рассказываешь? Дурачка нашёл?» Калуцкий почувствовал, что не произвёл должного впечатления, и продолжил:
– К тому же. Ты из Непала вообще мог не вернуться! Ты забыл, как тебя чуть не убили?
Да, это действительно была страшная поездка. Год назад Андрей чуть не погиб, путешествуя по королевству Ло (Верхнему Мустангу).
– Ты только-только закончил реабилитационный курс! – продолжал Макс. – Тебе мало приключений?
Андрей молчал, продолжая смотреть на Макса, как бы испытывая его.
– Я, если хочешь знать, вообще не собираюсь терять журналистов. У меня нервы не железные. Я тебя вообще уволю!
Макс уже не знал, что говорить, настолько его положение было нелепым. Он схватил бутылку с коньяком, сам себе налил и выпил, как на поминках.
Андрей, выслушав весь этот поток безысходности от Калуцкого, коротко кашлянул и улыбнулся.
– Ну вот давай, в Мексику съезжу – и увольняй, – безапелляционно заявил он.
Калуцкий сидел в исступлении. Он понимал, что эту скалу ему не сдвинуть. В это время Андрей неторопливо взял свой фужер, сделал глоток и принялся за утку.
– Ешь, пока не остыло. А то что, я зря старался?
Макс продолжал смотреть на Андрея, которому, казалось, всё нипочём.
– Ну, тогда я поеду с тобой! – заявил он, раздувая ноздри.
– Два воина-интернационалиста в одной экспедиции – это слишком много, – опять отшутился Рогов.
– Но тебя могут убить!
– Когда ты меня отправил в Папуа, к людоедам, да ещё к торговцам людьми, ты так не говорил, – усмехнулся журналист.
Да, это было. Ещё до поездки в Непал Андрей отправился в не менее насыщенную командировку в Папуа – Новую Гвинею, где, сам того не ведая, вырвал жену и приёмную дочку Макса из лап местной банды, торгующей «живым товаром».
– Кстати, как твои девочки? – обыденно спросил Андрей.
– Отлично! Работают, учатся, живут… Ты мне зубы не заговаривай! – рассердился Калуцкий. – Ты меня когда-нибудь будешь слушаться?
Андрей вдруг стал серьёзным.
– Макс, давай начистоту. Я этой поездки ждал полжизни.
– Не ври! Ты был там три года назад.
– Был! И на симпозиуме использовал старые фотографии, трёхлетней давности. Каюсь. Но дело не в этом. Сейчас… я кое-что для себя понял, и эта поездка
– У тебя последние командировки все непростые! – взвился Макс.
– Подожди, не кипятись, – серьёзно оборвал его Андрей, – ты себе не представляешь, что я оттуда привезу. Это будет такой эксклюзив, что все Би-би-си с «Дискаверями» будут плакать от зависти и лезть на стены в бессильной своей несостоятельности.
Макс молча слушал, а Андрей продолжал убеждать:
– Это не просто этнографическая экспедиция с надеждой поймать кадр. Назревает такая сенсация, что Нобелевский комитет пропьёт все деньги, чтобы не давать нам.
– И что же это за сенсация? – Калуцкий спросил не столько из любопытства, сколько от бессилия, что ничего не может сделать, чтобы оставить Андрея дома.
– Я съезжу, а там видно будет. Макс, я тебя когда-нибудь обманывал?
Калуцкий молчал.
– Давай, как раньше, доверять друг другу. А насчёт меня не беспокойся. Лучшая смерть для актёра где? На сцене. А для путешественника?.. Правильно! В путешествии!
Калуцкий испуганно посмотрел на Рогова и уже хотел было возразить, но Андрей максимально изменил свой тон на примирительный и весёлый:
– К тому же там бояться нечего, Макс. Там тебе ни людоедов, ни кровожадных дикарей, расчленяющих людей в угоду древним божествам. На дворе – двадцать первый век! Да и всё готово к отъезду! Не разбирать же мне походную сумку, в самом деле. Давай за успех!
Звон фужеров – и друзья уже через некоторое время забыли о спорах, беззаботно болтая о делах на телеканале в отличном настроении от рано пришедшей весны.
«Ещё немного – и я поверю в Бабу Ягу и Кощея Бессмертного, – думал Андрей, сидя на скамейке во дворе. – Просто сказка. Нереально тёплый март». Такое бывало и в детстве, когда мальчишки по велению тёплого солнышка на улице втайне от родителей убегали в школу без шапок, а девушки путешествовали в юбках гораздо выше колен. Теперь же это казалось какой-то приметой перед отъездом в командировку – хорошей приметой или плохой, Андрею предстояло узнать уже через несколько дней, когда самолёт совершит посадку в аэропорту Сити Хуарез интернешнл в Мехико. А пока Андрей наслаждался своим прекрасным двором, устроенным как хотелось: с кипарисами, с молоденькой айвой, саженцы которой привёз из любимого Сочи. Думалось о жизни, такой насыщенной и яркой, о планах на будущее, о дочках…
– Па, ты опять неодетый сидишь? – Старшая из дочек, девятнадцатилетняя Настя, с ветровкой под мышкой вышла из дому. – Как маленький, честное слово. – Девушка накинула куртку отцу на плечи.
Андрей молчал и довольно улыбался. Настя очень похожа на него, особенно когда возмущается. Дочка села рядом и некоторое время молчала, затем украдкой посмотрела на него.
– Когда едешь, пап?
– Послезавтра. А что? – Андрей посмотрел на Настю. – Ты обычно не очень этим интересуешься. Видать, что-то очень нужно?