Пятый крестовый поход
Шрифт:
– Мы победили? – еле выдавил из себя Кассель.
– Да как вам сказать, господин барон?.. – нерешительно промямлил Клаус. – Все убиты. Только мы и остались.
– Победили, Кассель, конечно, победили! – проворчал Данфельд. – Раз мы остались живы – значит, уже победа.
– Как же вы смогли? – прошептал барон.
– Успели добежать до корабля и там и укрылись, – пояснил Данфельд, шныряя по сумкам двух других убитых врагов. – Сначала притворились, что нас убили, мы полежали в волнах немного, а потом потихоньку до трюма добрались, пока эти чертовы отродья ликовали. Тут еще капитан был немного живой, да вот только умер. Он нам кое-как объяснил, что Дамиетта, в которую мы плыли, должна
– Кони? – выдохнул Кассель и закашлялся.
– Кони наши разбежались, когда тут всех перерезали, но три вернулись. Остальных, наверно, сарацины захватили. Сейчас соберем всю воду и провизию, что найдем у погибших, и тронемся в путь. Посиди немного, дружище, пока мы тут покопаемся, наберись сил, путь, возможно, неблизкий.
Глава третья. Свои
Солнце высоко стояло над горизонтом и палило…
Палило так, что хоть кожу снимай. Одежды четырех немцев насквозь пропитались едким потом. Горло нестерпимо горело, требуя воды, которой оставалось все меньше.
Уже третий день Данфельд, Кассель, Клаус и Михель ехали по чужой враждебной стране в поисках Дамиетты. Сначала они двигались вдоль берега, где в пальмовых рощах были небольшие озерки, в которых пополняли запас быстро расходующейся воды, давали напиться лошадям и заночевали в первую ночь. Но уже на второй день немцы заметили на берегу рыбацкие лодки и людей с сетями и поспешили скрыться, ведь рыбаки могли выдать их вооруженным сарацинам. Так как Кассель был плох и не мог принимать решения, Данфельд повел маленький отряд вглубь страны, стараясь все же держаться параллельно берегу. Никакой растительности больше не встречалось, лишь каменистая пустыня беспросветной тоской жгла душу. Клаус и Михель бездумно тратили воду, возражая Данфельду, что они набрали ее много. Кассель чувствовал себя все хуже. Ребра болели, рана на плече нестерпимо ныла и воспалилась, лихорадка захватила его в свой жестокий плен и не отпускала целые сутки. На Касселя уходило много воды, ведь жажда его была нестерпимой.
Пустыня, жарившая днем, ночью холодом пробирала до костей. Все четверо спали, тесно прижавшись друг к другу. Душа Данфельда зароптала. Он клял себя, что отправился в этот безумный поход, который уже завтра может закончиться жуткой и бессмысленной гибелью от жажды. И никогда он больше не увидит озорную улыбку Хильды, не обнимет ее и не поцелует. Думая о возлюбленной, Данфельд почти не ощущал холода, воспоминания грели его, и он засыпал.
Хильда была младшей сестрой Генриха и Конрада и тайной невестой Герберта фон Данфельда. Если бы отец Герберта не пьянствовал целыми днями, а занимался делами, то сыну достался бы крепкий замок и плодородные земли. Но вместо этого после гибели отца на охоте от клыков кабана, Данфельд унаследовал полуразвалившийся донжон с ветхими от времени стенами, земли также находились в удручающем состоянии, крестьяне несколько лет голодали и умирали десятками, и брать с них оброк было просто нечем. Словом, бедность барона не могла сослужить ему добрую службу в сердечных делах. Людвиг фон Лотринген никогда бы не отдал дочь такому, как он. Поэтому оставались только тайные встречи, но они были целомудренны, и потому Штернберг, случайно узнавший о них, ничего не смог предъявить барону, наоборот, испытывая к нему симпатию, он хотел, чтобы его сестра вышла замуж за Данфельда, и позвал его с собой в Крестовый поход. Данфельд слышал, как сказочно обогащались рыцари в Святой земле, но слышал также и то, что большинство не возвращались обратно. И все же, веря в свою звезду, которой была для него Хильда, он отправился со Штернбергом, поклявшись не возвращаться, пока не добудет себе богатства, чтобы попросить у
Пески, пески, пески… Желтый океан, и больше ничего. Лишь иногда промелькнет ящерица или змея, напоминая, что и здесь все-таки есть жизнь. Кассель находился в почти бессознательном состоянии и еле держался в седле. Данфельд, ехавший рядом, поддерживал его. Позади плелась лошадь с Клаусом и Михелем. Бедное животное было крайне обессилено этим долгим мучительным переходом в непривычном климате, с двумя крепкими седоками на спине и вот-вот могло упасть. Клаус истово молился, так, как, наверно, никогда в жизни, чтобы лошадь не сдохла, иначе им самим грозила ужасная смерть в пустыне. Глаза Михеля остекленели, да и сам он был похож на сфинкса, уставившегося на горизонт.
Жара стояла настолько невыносимая, что головы гудели, накалившись, словно котел, несмотря на то, что были повязаны тряпками на арабский манер.
Пески, пески, пески… Казалось, жизнь остановилась здесь давным-давно, а времени вообще нет.
Смерть, смерть, смерть… Если есть ад, то он выглядит именно так. Солнце – сковорода, на которой черти жарят грешников.
Воды, воды, воды! Год жизни за глоток воды!
– Господин фон Данфельд, – проговорил Клаус, – у вас есть вода, а то у нас с Михелем уже закончилась?
– Совсем немного.
– Дайте хоть глоток сделать!
– Нет!
– Господин!
– Черт возьми! Сказал же – нет! Сколько мы еще здесь проплутаем?! Думать надо было, а не лакать, как свиньи.
Жара, пески, жажда… Простая формула отчаяния, безумия и гибели.
– А-а-а! – нечеловеческим голосом закричал Клаус и, спрыгнув с лошади, подбежал к Данфельду. – Отдай, сволочь, воду, не то прирежу!
Данфельд пнул его ногой и тут же соскочил на песок. Упавший Клаус быстро поднялся и выхватил меч. В его расширенных зрачках горел злой огонь.
– Отдай воду! – прорычал Клаус.
– Какая же ты все-таки падаль, Клаус! – ответил барон и попытался сплюнуть, но слюны не было. – Сдохни!
Они обменялись ударами. Михель молча наблюдал за ними. Арнольд фон Кассель был без сознания и лежал на шее коня.
Вдруг лошадь под Михелем как-то странно зафырчала, покачнулась и упала. Глаза ее были налиты кровью.
– Это конец, – прошептал, поднимаясь, Михель.
Лицо Клауса стало поистине страшным. Он издал истошный вопль и бросился к лошади. Он называл ее ласковыми словами, умолял подняться, пинал, тянул за узду, но бедное животное уже не подавало признаков жизни.
– Нет! Нет! Нет! Я не хочу умирать в этой дыре! – орал Клаус. – Данфельд, собака, отдавай своего коня и воду, иначе…
– А ты попробуй, отними! – Барон поднял меч и приготовился к обороне.
– Черт с ним! Вон чью лошадь мы возьмем, – сказал Михель, указывая на Касселя.
– Точно, ему все равно подыхать, а мы не хотим пропадать из-за этого борова! – согласился Клаус. – Он повел нас в Крестовый поход, пусть теперь и расплачивается.
– А! Вот как вы заговорили, проклятые трусы! – прорычал Данфельд. – Хотите убить своего господина? Ну уж нет!
Барон вскочил в седло и схватил узду лошади Касселя.
– Стой! – кричали Михель и Клаус вслед удаляющемуся Данфельду. – Прости нас! Мы не хотели! Жажда помутила рассудок! Не оставляй нас!
Высокое голубое небо – как недосягаемый глоток воды. Барханы строем поднимаются друг за другом. Неужели и это создал Господь?
Данфельд и Кассель проскакали недолго – всего только четверть часа – и, взобравшись на песчаный холм, остановились. Все. Конец жажде и жаре. На расстоянии мили впереди раскинулся огромный военный лагерь, а за ним катила воды широкая река, на другом берегу которой стоял большой город, опоясанный тремя кольцами стен.