Пятый персонаж
Шрифт:
Магия бывает разная. Эти немногие фразы открыли мне, что Лизл совсем не так уродлива, как мне думалось, что эта деформированная оболочка держит в жестоком заточении женщину выдающегося интеллекта и обаяния. Я без труда распознаю лесть, но мне редко приходится ее слышать. Кроме того, бывает лесть и лесть, эта же лесть была самого лучшего розлива. И что же это за женщина, если она знает такое слово, как «агиограф», на чужом для себя языке? Никто, кроме болландистов, не называл меня так прежде, а ведь я не отдал бы этот титул, даже чтобы зваться Царем Островов. [59] Восхитительная проза! Нужно посмотреть, что будет
59
«Цари Фарсиса и Островов принесут ему дань» (Пс. 72:10) Здесь «Острова» – средиземноморские острова.
Услышав лесть в свой адрес, многие люди стараются сразу же показать себе и окружающим свою практичность и рассудительность, дабы скрыть тот печальный факт, что они заглотили приманку. Я тоже из этой породы.
– Ваш план кажется мне ужасно непрактичным, – заявил я. – В наше время гастролирующему шоу нужно выступать перед большими аудиториями и иметь сильную внешнюю поддержку, иначе оно просто прогорит. Вы планируете зрелище самой высокой пробы. Что позволяет вам надеяться на успех? А вдруг и вы прогорите? Я-то, конечно же, ничего не могу вам посоветовать на этот счет.
– А мы вас и не просим, – сказала Лизл. – За советами по финансовым вопросам мы обращаемся к финансистам, вы же нас интересуете как человек с несомненным вкусом. Кроме того, нам нужна от вас некая не совсем обычная помощь.
Иными словами, не суй свой нос в денежные вопросы, если ничего в них не петришь. Но что же это за не совсем обычная помощь?
– Каждый маг издает свою автобиографию для продажи в театре и прочих местах, – продолжала Лизл. – По большей части эти книжонки совершенно ужасны, и все они написаны чужой рукой – литературными неграми, если я не путаю выражение. Мы же хотим иметь автобиографию, равноценную по качеству нашему шоу. Она должна быть написана очень хорошо, но в то же время просто и убедительно. Вот тут-то и появляетесь на сцене вы, дорогой Рамзи.
Она кокетливо накрыла мою ладонь своей исполинской клешней.
– Вопрос о том, чтобы я написал эту штуку под своим собственным именем, даже не подлежит обсуждению.
– Ни в коем случае. Важно, чтобы это была именно автобиография. Мы просим вас стать негром. Понимая некоторую оскорбительность нашей идеи для такого, как вы, писателя, мы предлагаем вам существенный гонорар. Три с половиной тысячи долларов это совсем не плохо, я интересовалась расценками.
– Но и не слишком хорошо. Прибавьте сюда половину доходов от продажи, и я подумаю.
– Вот что значит шотландская кровь! – рассмеялся Айзенгрим; за все это время я впервые услышал, как он смеется.
– Хорошо, тогда подумайте, о чем вы меня просите. Это же не просто биография, книгу нужно полностью высасывать из пальца. Надеюсь, вы не думаете, что публика проглотит, не поперхнувшись, утонченного джентльмена, родившегося в медвежьем углу Канады в семье баптистского священника…
– Ты никогда не говорил, что твой отец был священником! – воскликнула Лизл. – Все-таки как много у нас общего. В семье моего отца было много священников.
– Эта автобиография, – продолжил я, – так же как и ваша личность, должна быть ручной, штучной работой, а как вы сами тут меня убеждали, вдохновенные произведения искусства не создаются тяп-ляп.
– Не надо загонять нас в угол, – сказала Лизл. – Понимаете, нам же годится не любой писатель. Но вы писали о святых с такой убедительностью, серьезность вашего тона придает чудесам достоверность твердо установленных фактов, а ваша блистательно безыскусная прямота способна обезоружить
Ее безобразное лицо расцвело настолько обаятельной улыбкой, что я действительно не смог сказать «нет». Все это сильно смахивало на приключение, а в пятьдесят лет приключения подворачиваются не так уж и часто.
4
А нужны они, эти приключения? В пятьдесят-то лет? Вот таким интересным вопросом задавался я месяцем позже. Меня тошнило от Магнуса Айзенгрима и его труппы. Я злобно ненавидел Лизелотту Вицлипуцли [60] – такое вот идиотское имечко сообразила себе его страхолюдная бизнес-партнерша. Но их яростная энергия, их целеустремленность, загадочная красота их работы держали меня крепкой хваткой, а собственное внутреннее одиночество лишало меня сил эту хватку разбить.
60
Вицлипуцли – один из главных ацтекских богов; в современной литературе его называют Уицилопочтли. У Г. Гейне есть стихотворение «Вицлипуцли».
В первые дни мне было приятно и даже лестно сидеть с Лизл в пустом театральном зале, глядя, как Айзенгрим репетирует. Он неустанно, не пропуская ни дня, оттачивал свои номера, выделяя одни моменты, приглушая другие. Альфой и омегой сценической иллюзии являются приемы, позволяющие отвлечь внимание зрителей; Айзенгрим непрерывно совершенствовал эту тончайшую технику, доводя ее до высшего совершенства.
Все эти трюки, казавшиеся мне в детстве такими блистательными и такими неосуществимыми, не представляли для Айзенгрима ни малейшего труда. «Возьмите шесть монет по полкроны и спрячьте их в ладони». Он мог сделать это хоть левой, хоть правой рукой. Я чуть не прослезился, познакомившись поближе с его сценическим фраком, столько там было карманов и карманчиков, такие там были pochettes и profondes; снаряженный для «Сна Мидаса» фрак весил двенадцать фунтов и все равно сидел на Айзенгриме как влитой, нигде не вздувался и не топорщился.
Мое мнение о программе испросили, выслушали и использовали. В частности, именно по моему совету Айзенгрим радикально перестроил второе отделение. Я предложил убрать все номера с освобождением как чужеродные; в них проявлялись только физические возможности артиста, а не его владение магией. Да и вообще, какая это романтика, если тебя засовывают головою вниз в молочную флягу. Это дало Лизл возможность снова заговорить о включении в программу «Медной головы Роджера Бэкона», и я полностью ее поддержал, «Голова» как нельзя лучше соответствовала духу создаваемого ими шоу. Однако Айзенгрим Великий считал, что раз уж он не слыхал о Роджере Бэконе, то и никто о нем не слыхал – кроме, разве что, двоих-троих повернутых (обычное заблуждение людей, о чем-нибудь не слыхавших).
– Можете не сомневаться, – сказал я, – это ваш номер. Вначале вы расскажете зрителям о великом монахе-волшебнике Роджере Бэконе и его замечательном создании – Медной голове, которая знала и прошлое, и будущее, текст я вам набросаю. И тут все равно, слышали эти люди о Бэконе или нет, многие из них не слышали и о докторе Фаусте, но ваш номер им нравится.
– Какой же образованный человек не слышал о Фаусте? – вопросил Айзенгрим с некоторым, я бы сказал, высокомерием. – О нем есть очень знаменитая опера.