Пыль грез. Том 1
Шрифт:
Мир преподает нам уроки – или намеками, или, если придется, жестко и жестоко, так что и тупой поймет. А не поймет – умрет. А для умного не понять, разумеется, непростительно.
Жаркая ночь в Летерасе. Камни потеют. Вода в каналах вязкая, застывшая; поверхность, странно приплюснутая, покрыта завихрениями пыли и мусора. Насекомые пляшут над водой, словно пытаясь разглядеть свое отражение, но гладкая патина не отражает ничего, глотая россыпь звезд, поглощая бледный свет факелов патрулей на улицах; и крылатые насекомые
Под мостом, на покрытых мраком ступеньках сверчки ползали, как капельки липкого масла, блестели, пузатые, и печально хрустели под ногами двоих, стоящих рядом друг с другом в сумерках.
– Да говорю, не нырял он, – сказал один хриплым шепотом. – Вода жутко воняет; и глянь: ни волн, ни ряби. Он убежал в другую сторону – к ночному рынку, где может затеряться.
– Затеряться, – повторила, хмыкнув, женщина, подняв затянутой в перчатку рукой кинжал и оглядывая лезвие. – Это забавно. Как будто он может затеряться. Как будто кто-то из нас может.
– Думаешь, он не может затаиться, как мы?
– Времени не было. Он дал деру. Бежал. Он был в панике.
– Да, похоже было на панику, – согласился ее спутник и покачал головой. – Никогда не видел ничего такого… разочаровывающего.
Женщина убрала кинжал в ножны.
– Его выгонят. Он вернется, вот тогда мы его и схватим.
– Дурак, если надеялся скрыться.
Немного помолчав, Улыбка снова обнажила кинжал и посмотрела на лезвие.
Горлорез смотрел округлившимися глазами, но молчал.
Флакон выпрямился и махнул рукой, приглашая Корика за собой, а потом с любопытством наблюдал, как широкоплечий сэтиец-полукровка распихивает и расталкивает толпу, оставляя за спиной мрачные взгляды и приглушенные проклятия – впрочем, неприятностей опасаться не стоило, ведь наглый чужестранец явно нарывался, а инстинкты одинаковы по всему миру, и никто и не подумал бы связываться с Кориком.
Жаль. Флакон, ухмыльнувшись про себя, подумал, что было бы интересно поглядеть, как толпа разгневанных покупателей-летерийцев обрушивается на невоспитанного варвара и вбивает его в землю черствыми горбушками и корнеплодами.
Хотя, конечно, такое развлечение ни к чему. По крайней мере, сейчас, когда они обнаружили беглеца, когда Битум и Корабб обошли таверну с тыла, чтобы перекрыть выход из убежища, когда Может и Масан Гилани уже забрались на крышу – на случай, если жертва решит схитрить.
Появился Корик, потный, хмурый, скрипящий зубами.
– Вот дерьмо, – проворчал он. – Что за страсть деньгами сорить? Рынок сошел с ума.
– Так люди счастливы, – сказал Флакон, – или, вернее… временно насыщены. Идея та же самая.
– И какая же?
– Уберечь людей от беспокойства. Разрушительного беспокойства, – добавил Флакон, увидев нахмуренный лоб и пронзительный взгляд Корика. – Оно возникает, если у населения появляется время думать – то есть по-настоящему думать, когда оно начинает понимать, какое вокруг дерьмо.
– Прямо как одна из речей короля: точно так же в сон клонит, Флакон. Так где он точно?
– Одна из моих крыс притаилась у подножия перил…
– Это которая?
– Улыбка-младшая – она в этом деле лучшая.
Корик нахмурился сильнее.
– Как-то слишком уж просто.
Флакон поскреб щетину, переступил с ноги на ногу и вздохнул.
– Ага, слишком просто.
– А вот и Бальзам с Геслером.
Подошли два сержанта.
– И что мы тут делаем? – спросил Бальзам, широко раскрыв глаза.
Геслер вмешался:
– Он снова дрейфит, не обращайте внимания. Как я понимаю, нас ждет драка. Серьезная. Его так просто не взять.
– И тогда какой у нас план? – спросил Корик.
– Первым пойдет Ураган. Вспугнет его – и если он бросится к задней двери, твои приятели его примут. Или если он ринется наверх. Но я думаю, он увернется от Урагана и побежит к передней двери – я бы так поступил. Ураган большой и крепкий, но не быстрый. Это нам на руку. Мы вчетвером будем поджидать ублюдка – и возьмем. Ураган пойдет за ним и перекроет переднюю дверь, не давая улизнуть.
– Он там какой-то нервный и не в настроении, – сказал Флакон. – Предупреди Урагана: он может начать сражаться.
– Услышим заваруху – и войдем, – решил Геслер.
Золотокожий сержант отправился давать наставления Урагану. Бальзам стоял рядом с Кориком с озадаченным видом.
Посетители сновали туда-сюда в дверях таверны, как в дверях дешевого борделя. И тут появился Ураган, возвышаясь над всеми; из-за красных глаз и рыжей бороды казалось, что все лицо пылает. Входя, он ослабил застежку меча. Люди при виде его раздались в стороны. Одного посетителя он поймал на пороге и, ухватив за ворот рубахи, отшвырнул себе за спину – бедняга взвизгнул, упав лицом на булыжники всего в паре шагов от трех малазанцев, и скукожился, прижав ладони к окровавленному подбородку.
Как только Ураган ворвался в таверну, появился Геслер, перешагнул через упавшего горожанина и прошипел:
– Все к двери, быстро!
Флакон пропустил Корика вперед и подождал Бальзама, который чуть не направился в другую сторону – Геслеру пришлось дернуть его в нужном направлении. Когда намечалась заваруха, Флакон предпочитал оставить грязную работу другим. Он ведь выполнил свою часть: выследил и нашел добычу.
В таверне воцарился хаос: слышался треск мебели, озадаченные крики и испуганные вопли. Потом раздалось внезапное «бух!», и из двери повалил белый дым. Снова треск мебели, тяжелый удар – и из клубов дыма вынырнула фигура.
Локоть с силой врезался в челюсть Корику, и тот рухнул, как подрубленное дерево.
Геслер, уклоняясь от летящего в голову кулака, нырнул вниз и уткнулся лицом в подставленное колено; звук получился, как будто столкнулись два кокоса. Нога беглеца повернулась, унося с собой всего человека в диком пируэте, а Геслер, качнувшись назад, уселся на булыжник, выпучив глаза.
Пронзительно заорав, Бальзам шагнул назад, нащупывая рукоять короткого меча, а Флакон, прыгнув вперед, вцепился в руку сержанта, а упущенная добыча, промелькнув мимо, быстро, но прихрамывая, побежала к мосту.