Пыль Снов
Шрифт:
Скоро он узнает. Прежде чем ловец отыщет его — отыщет их всех. «Носитель Копья, убийца. Тот, Кто не отступает, Кто смеется в тишине, Кто не дрогнет… нет, он не закончил играть с нами, со мной, с нами, со мной.
Нужно найти дверь.
Мой путь внутрь».
Они подошли к передней лапе дракона, к когтям, к громадным толстым колоннам из мрамора, глубоко вонзенным в твердую почву. Вокруг основания повсюду видны трещины, провалы, земля кажется зыбкой. Раутос хмыкнул и присел, засунув пальцы в одну из трещин. — Глубоко, — пробурчал он. — Город проседает,
Таксилиан покачивал головой, изучая массивную башню — переднюю лапу. — Слишком большая, — шепнул он. — Она одна стоит полдюжины эрлийских шпилей… если она действительно полая, может вместить тысячу обитателей.
— И все же, — отозвался Раутос, подходя к нему, — погляди на мастерство, на гений скульптора. Видел ли ты прежде такое искусство, такой масштаб, Таксилиан?
— Нет, это превосходит… превосходит всё.
Шеб ступил в тень между когтями и пропал из вида.
Они не замечали ни лестниц, ни дверных проемов или пандусов; выше не было видно окон или ниш.
— Он кажется самодостаточным, — сказал Таксилиан. — Заметили? Нет признаков ферм или пастбищ.
— Ничто не пережило период небрежения, — ответил Раутос. — Насколько мы можем судить, ему может быть сто тысяч лет.
— Это меня удивило бы… да, поверхность выветрена, стерта, но будь он таким старым, как ты сказал — остался бы лишь бесформенный горб, гигантский термитник.
— Уверен?
— Нет, — признался Таксилиан. — Но помню, как однажды в Эрлитане, в скриптории, видел карту времен Первой Империи. Она показывает линию рваных холмов неподалеку от города. Словно позвоночник, пролегший вдоль побережья. Тут и там высокие скалы. Ну, эти холмы до сих пор там, хотя уже не такие высокие, как на карте.
— И насколько стара карта?
Таксилиан пожал плечами: — Двадцать тысяч лет? Пятьдесят? Пять? Ученые делают карьеру, не соглашаясь между собой.
— Карта была на коже? Никакая кожа, разумеется, не выдержит и пяти тысяч лет…
— Да, кожа, но отделанная загадочным способом. Ее нашли в запечатанном воском контейнере. Семь Городов — по большей части пустыня. Без влаги ничто не гниет. Только усыхает, съеживается. — Он махнул рукой в сторону каменного фасада. — В любом случае он должен был выветриться гораздо сильнее, если фермы пропали от времени.
Раутос кивнул, соглашаясь с рассуждениями Таксилиана.
— Здесь нечисто, — сказала Вздох. — Вы войдете и вас убьют, Таксилиан. А я проклинаю сейчас твое имя, твою душу. Ты заплатишь за то, что убил меня.
Он глянул на нее и промолчал.
Раутос позвал: — Видишь ту заднюю лапу? Она единственная стоит на пьедестале.
Мужчины двинулись в том направлении.
Вздох подошла к Асане: — Сплети кокон, старуха, сделай себе укрытие. Пока не станешь гнилой шелухой. Не думай, что сможешь выбраться. Не думай, что явишься нам в блеске разноцветных крыльев. Твои надежды, Асана, твои мечты и тайны — все пустое. — Она подняла руку, тонкую как лапка паука. — Я могу так легко сокрушить…
Последний
Вздох закашлялась и унеслась прочь.
— Спасибо, — сказала Асана. — Это было так… больно.
Но Последний взглянул ей прямо в глаза: — Это не место для страхов, Асана. Победи свои, да поскорее.
Стоявший поблизости Наппет заржал. — Тупой фермер не так уж туп. Но разве он от этого стал меньшим уродом?
Подойдя к задней лапе, Раутос и Таксилиан увидели, что пьедестал прямоугольный, походит на основание храма. Стена была чуть выше их голов и все еще несла слабые следы фриза, искусно сделанного бордюра. Невозможно было понять, что именно здесь изображено. И ни следа входа.
— Мы снова в затруднении, — сказал Раутос.
— Не думаю. Ты неправильно смотришь, друг. Ты ищешь перед собой. Смотришь направо и налево. Да, город подталкивает к заблуждению. Дракон манит взглянуть вверх, он же такой большой. Но… — Он ткнул пальцем.
Раутос проследил и удивленно крякнул. У основания пьедестала была полузасыпанная песком впадина. — Путь внизу.
Подошел Шеб. — Придется копать.
— Думаю, да, — согласился Таксилиан. — Зови всех, Шеб.
— Я не приму от тебя приказов. Пусть Странник поссыт на всех вас, высокородных ублюдков.
— Я не высокородный, — сказал Таксилиан.
Шеб оскалился: — Ты им притворяешься, что еще хуже. Стань тем, кем ты был, Таксилиан. Если не сможешь сам, я тебе помогу. Это я обещаю.
— У меня есть некоторые знания. Шеб, почему это тебя так пугает?
Шеб положил руку на один из кинжалов. — Не люблю выскочек, а ты таков. Думаешь, большие слова делают тебя умнее, лучше. Тебе нравится, что Раутос тебя уважает. Думаешь, он видит в тебе равного. А он просто смеется, Таксилиан. Ты для него домашняя собачонка.
— Вот так мыслят летерийцы, — вздохнул Раутос. — Это и держит их на месте. Вверх, вниз — даже люди, говорящие, будто презирают систему, делают все, чтобы сохранить свое положение.
Таксилиан вздохнул в ответ: — Я это понимаю, Раутос. Стабильность помогает тебе помнить, кто ты есть. Говорит, что у тебя есть законное место в обществе, пусть и плохое.
— Послушайте их, двух говноедов.
Подошли остальные. Таксилиан показал на впадину: — Мы думаем, что нашли вход. Но придется копать.
Последний вышел вперед, в руках его была лопата. — Начну.
Призрак повис над ними, ожидая. На западе солнце уходило за тусклую полосу горизонта. Когда Последнему потребовался отдых, его место занял Таксилиан, затем Наппет, затем Шеб. Раутос тоже попробовал копать, но к тому времени яма была глубокой, он с трудом спустился, а бросать лопатой землю за край и вовсе не сумел. Шеб не стал терпеть его беспомощную возню, прорычав, чтобы он вылезал и оставил работу низкорожденным, знающим это дело. Последний и Таксилиан помогли Раутосу вылезти из ямы.