«Пылающая Эмбер»

Брайа Дерби

— Я не знал, — от резкого подъема с кровати мою спину пронзает нестерпимый жар. Я завожу руки за голову, а затем сдвигаю их на затылок. — Господи Боже!

Я поступил с этим сукиным сыном слишком мягко. Он умер легко и без боли. Тогда как я должен был содрать кожу с его костей.

Я хватаюсь за прикроватный столик и швыряю его в другой конец комнаты, посылая точно в стену.

Я поворачиваюсь и практически реву во всю глотку:

— Почему, чёрт

возьми, ты не сказала мне, прежде чем я его убил?

Но по её лицу бежит ещё больше слез.

— Чёрт!

Это я во всем виноват. Я вижу, как она сломлена, и понимаю, что не Уорнер её сломал. Это сделал я. Она убежала, потому что я ей не доверял. Её подстрелили, изнасиловали и чуть не убили. Никто не виноват, ни одна гребаная душа, кроме меня самого. Я был обязан её защищать, а в результате подвел во всех смыслах этого слова.

Часть меня хочет подойти к ней. Сказать, что я не виню её, что она ни в чем не виновата, что это ничего не меняет. Я по-прежнему её люблю. Другая половина хочет разнести эту комнату и всю эту гребаную больницу в щепки.

Когда она закрывает лицо руками, я устремляюсь к ней. Притягиваю её к своей груди и позволяю выплакаться на моей футболке. Я целую её в макушку и шепчу:

— Это не твоя вина, детка, а моя. Ты не сделала ничего такого, чтобы заслужить это. Для меня ничего не изменилось. Я по-прежнему люблю тебя. Ты меня слышишь, Куколка? Я люблю тебя. Мы справимся с этим.

Я забираюсь к ней в постель и держу её в своих объятиях, пока она не засыпает. Но минута за минутой угрызения совести гложат меня изнутри, разрастаясь и множась.

Прежде чем уйти, я убираю волосы с её лица и целую напоследок в висок.

ЭМБЕР

Я резко просыпаюсь от испуга, когда под моей рукой что-то шевелится, а ещё что-то опускается поверх неё. Затаив дыхание, я открываю глаза и вижу возле своей кровати Мава. От него пахнет спиртным.

Я понимаю, что его рука лежит под моей, а его лоб прижал к тыльной стороне руки, и он стоит на коленях рядом с кроватью.

— Мав?

— Куколка. Что мне сделать?

— Что ты имеешь в виду?

Воспользовавшись кнопкой, я настраиваю кровать, чтобы сесть, поскольку пока ещё не могу сидеть самостоятельно.

— Как мне это исправить? Что сделать, чёрт возьми, чтобы это исправить? — нечленораздельно спрашивает он с едва заметным акцентом.

Я долго обдумываю его вопрос. Есть ли какой-то способ всё исправить? Мы не можем стереть то, что произошло. Не можем повернуть время вспять. Уорнер мёртв. Но воспоминания, наверно, никуда не денутся. Хотя со временем, надеюсь, кошмары пройдут.

— Я не думаю, что ты сможешь это исправить. Никто не сможет. Но, возможно, в один прекрасный день это не будет причинять такую боль, как сейчас.

Мав

сжимает одеяло в кулаке.

— Ты говоришь, что не винишь меня, но как такое возможно? Я виноват. Я знал тебя как никто другой и не должен был в тебе сомневаться.

Я опускаю свободную руку ему на затылок, хотя этим движением сдвигаю повязку на животе. Его жёсткие волосы щекочут мне ладонь.

— Я могла бы попытаться объясниться. Но я этого не сделала, Мав.

Он трясёт головой из стороны в сторону.

— Нет. Ты была права. Тебе не стоило ничего объяснять.

Его рука движется по моему бедру и сжимает его.

— Я просто надеюсь, что однажды ты сможешь меня простить. Не сейчас, быть может, даже не завтра, но однажды.

Он поднимает голову, и у меня перехватывает дыхание. Я протягиваю руку, чтобы коснуться его лица, но потом отвожу её, боясь причинить ему боль. Похоже, ему на сегодня достаточно. Его лицо напоминает мне о том, как выглядела Сандаун, когда я увидела её в багажнике внедорожника. Избитое и опухшее.

— Что ты натворил?

Он проводит языком по рассечённой губе и шипит. Затем прикладывает к ней разбитые костяшки пальцев и пожимает плечами.

— Кто-то должен был заплатить. Я, Таз, не важно. Только не ты.

— Таз сотворил это с тобой?

Он встаёт, отводит прядь моих волос, наклоняется и целует меня в лоб.

— Нет, Дозер. После того, как я выбил дерьмо из Таза, Дозер был более чем счастлив сделать то же самое со мной.

Впервые после встречи с Уорнером я выхожу из себя. Поднимаю на него испепеляющий взгляд, который вызывает у него ухмылку. Только она быстро сходит с его лица, стоит ему чертыхнуться и снова коснуться тыльной стороной руки рассеченной губы.

— Чёрт, это больно. Почему ты так смотришь на меня? — уголок его губ ползет вниз.

— Никто больше не должен страдать. Ты меня понял? Все кончено.

— За исключением Дэвиса, когда я его найду.

Я стараюсь и дальше сверлить его взглядом, но, пожалуй, он прав.

— За исключением Дэвиса, — в конце концов, киваю я.

— Чёрт. Перестань меня смешить, — произносит он, снова расплываясь в улыбке.

Я улыбаюсь, а затем смеюсь, когда мой ответ доставляет ему ещё больше боли, а его речь выдаёт в нем истинного байкера.

Встретившись со мной взглядом, он со всей искренностью говорит:

— Приятно снова смотреть в твои глаза и видеть твою улыбку, — затем он обхватывает моё лицо ладонями и проводит большим пальцем по моей щеке. — Я скучал по тебе, Куколка. Больше никогда так не уходи, хорошо?

Я киваю.

Мав пытается подавить свою усмешку, отворачивается и направляется к дивану, который использовал в течение последних двух недель в качестве кровати.

— У меня всего один вопрос.

Он бросает подушку на одну сторону дивана и поворачивается, чтобы посмотреть на меня.