Пылающие бездны

Муханов Николай Иванович

— Вы, значит, предполагаете, мой великий друг, что председатель Союза Ларгомерогов благополучно здравствует?

— А!.. вам известно, что Фезера председатель страшного Союза… Тем лучше. Жив ли он? Без сомнения. Ведь, вы почти совершенно не пострадали, а Фезера и сильнее вас, и лучше приспособлен к местным условиям. Вследствие небольшого притяжения Марса, падение даже с большой высоты не грозит у нас серьезными последствиями. Если бы подобное случилось у вас на Земле, я едва ли имел бы чрезвычайное удовольствие беседовать в настоящую минуту с вами, мой гениальный

друг… Извините, что я разболтался, это от радости. Прежде всего, как ваше самочувствие?

— Сносно. Немного ломят кости, но это может быть и просто от старости, — улыбаясь, ответил Роне.

Неожиданный толчок, от которого зазвенели металлические части машин, неожиданно прервал беседу двух ученых.

Роне как-то загадочно взглянул на своего коллегу.

— Ах, да, мой гениальный друг! — вспомнил Нооме, — ведь, я отправился искать вас, чтобы прибегнуть к вашему всесторонне развитому уму. Дело в том, что со стариком Марсом начались какие-то непонятные мне судороги.

Роне мягко положил обе руки на плечи своего друга и заглянул в его глаза.

— Это не опасно, верьте мне, мой друг и спаситель. Это лишь временный пароксизм, который минует скоро и без особенной боли, к общему благополучию и процветанию единой, вечной культуры!

— Значит, вам известны причины? — удивился Нооме.

Роне только кивнул головой.

Ученый Марса доверчиво улыбнулся, потом быстро обернулся к Лейяните:

— Видишь, Звездочка. Я говорил… Один уже отыскался и другого отыщем.

Глава семнадцатая.

Смерть и воскресение.

Прошли еще сутки. Война миров закончилась. Победители диктовали побежденным окончательные условия. Революция на Марсе, изжив свой бурный период, протекала без излишних эксцессов и жестокостей.

Роне и Нооме положительно перевернули все подземелье в поисках пропавшего Гени. Ни малейших следов, ни малейших указаний.

Была даже сделана попытка открыть кабинет Гро Фезера. Однако массивные железные двери не поддавались никаким усилиям. Ограничились временно тем, что установили безпрерывный негласный надзор за входом в кабинет.

Гро Фезера не подавал никаких признаков жизни, о его местопребывании никому не было известно.

В том, что председатель Союза Ларгомерогов жив, Нооме не сомневался.

Роне Оро-Бер открыто показывался всюду. Революционные массы народа, узнав ученого Земли на одной из площадей, устроили своему бывшему врагу бурную овацию.

Роне знал, кому принадлежит честь победы над марсианами и столь быстрого завершения борьбы миров. Он люксографировал Кэну в самых восторженных выражениях:

«Поздравляю, мой гениальный мальчик, мой триумфатор! Культурное человечество оценит твой подвиг, когда настанет время. Зная твою скромность, я убежден в том, что ты постараешься уклониться от всяких почестей и выражений восторга. Больше того, едва ли многие узнают даже имя своего спасителя. Пусть будет так!

Слава не только дым, — она также и тягчайший гнет, мешающий дышать свободно. Я поражен твоими сверхчеловеческими достижениями. Мое отеческое сердце переполняется горделивым восторгом за тебя, и за себя, и за человечество. Однако, нам предстоит подвергнуть некоторому, так сказать, этическому анализу твои гениальные открытия. Необходимо взвесить, в какой мере можно использовать их во благо и в какой — во зло всему сущему. Несомненно, это — вопрос существования вселенной в том виде, в каком она существует ныне. До скорого свиданья, мой мальчик. Дела чрезвычайной важности задержали меня на Марсе, надеюсь, на короткий срок».

* * *

Глаза Лейяниты не просыхали от слез. Она в глубокой тоске и горе бродила по подземным туннелям, в каждой промелькнувшей фигуре надеясь встретить своего возлюбленного.

Вот и сейчас, недалеко от анатомикума, в темной заброшенной галлерее, промелькнула какая-то неясная фигура.

Под властью неугасающей надежды, Лейянита бросилась за фигурой и в недоумении остановилась у глухой каменной стены. Фигура исчезла, как будто растаяла в воздухе. Никого.

Заломив в отчаянии руки, Лейянита повернула обратно, как вдруг неясная полоска света привлекла ее внимание. Она подошла ближе. В почерневшей каменной стене слабо светилась расселина. Лейянита почти бессознательно ухватилась за выступ камня — камень легко подался и просвет увеличился.

Девушка, расширив вход, проникла в узкий туннель, в конце которого сбоку падал яркий сноп света. Лейянита направилась туда.

Полуоткрытая дверь, за дверью светлая комната. На полу, в коленопреклоненной позе, женщина, закутанная в плащ. Капюшон откинут и буйные золотистые волосы рассыпаны по приподнятым плечам.

Женщина, закрывши лицо руками, повидимому, плакала. Движимая бессознательным чувством сострадания, горя желанием утешить несчастную подругу, Лейянита вошла в помещение и тихо направилась к женщине.

— Вам тяжело, милая подруга, — сказала Лейянита, коснувшись рукой плеча женщины.

Незнакомка быстро поднялась на ноги и испуганно уставилась полными слез, огромными черными глазами на помешавшую ее горю девушку.

— Извините, я вас испугала. Вы меня должны понять. Я сама страдаю и вид страдания других мне невыносим. У меня было намерение принести вам слово утешения.

Женщина покачала головой и медленно проговорила:

— Благодарю вас, добрая девушка, но мне не помогут никакие утешения. Лучше будет, если вы оставите меня одну с моим горем. Я оплакиваю своего погибшего мужа.

— Погибшего мужа?

— Да, погибшего мужа.

Незнакомка откинула покрывало с хрустального гроба. Лейянита с глубоким участием смотрела в ее печальные глаза. Женщина снова закрыла лицо рукою.

Лейнита перевела глаза на гроб и нечеловеческий вопль огласил своды кабинета — в гробу лежал, бледный, как снег, Гени Оро-Моск.