Пылающие бездны
Шрифт:
Девушка сидела на краю бассейна и плакала. Сердце Гени при виде ее скорби болезненно сжалось.
— До свиданья, Лейянита… Мне очень тяжело, но мы скоро увидимся…
Девушка подняла на Гени глаза, полные слез.
Старики отвернулись, чрезвычайно внимательно рассматривая какую-то машину.
Лейянита, неожиданно для себя, порывисто вскочила на ноги и с глухим рыданием бросилась на грудь Гени.
— Мы увидимся через два-три дня… Не плачьте, Лейянита… Вы мне делаете невыносимо больно…
— Через два дня? — переспросила девушка.
— Через два или три дня. Как кончится война, — уверенно сказал Гени.
— Если
Все отправились к машине. В галлереях стоял полумрак. Пленники взошли в санаэрожабль с прощальным приветствием.
Лейянита еле держалась на ногах, опираясь на плечо Нооме.
Прошла минута или две. Машина не трогалась. Неожиданно дверка откинулась и на галлерею поспешно выпрыгнул Гени. За ним торопливо спускался ученый.
Оба были сильно взволнованы.
— Что случилось? — спросил Нооме.
— Машина… — задыхаясь проговорил Гени, — машина… кем то приведена в полную негодность…
Лейянита радостно встрепенулась.
Нооме нахмурился и, качая головой, проговорил:
— Весьма загадочное обстоятельство…
Глава двенадцатая.
Восковой Гро Фезера.
Загадочная порча машины оттягивала бегство пленников на некоторое время, а главное — вселяла подозрение, что их пребывание у Нооме известно кому-то зоркому и враждебному.
Нооме, хотя и сам был взволнован несколько странным приключением, однако успокаивал гостей, надеясь через несколько часов получить другую машину и спрятать ее в одном из отдаленных туннелей.
Пока же ученые сидели в небольшом кабинете Нооме при анатомиуме. Ученый Марса делился с ученым Земли своими достижениями в области анабиоза.
— Вы видели, дорогой коллега, витрины у меня в анатомикуме? В большинстве, в них заключены скелеты и мумии давно вымерших животных, есть и человеческие мумии, — чрезвычайно интересные экземпляры, насчитывающие несколько десятков тысяч лет. Способ их бальзамирования нам неизвестен, этот секрет давно потерян человечеством. Об этом можно было бы пожалеть, если бы мы не обладали другим способом, более свершенным: сохранять человеческие трупы и даже живые тела, какое угодно продолжительное время, — я говорю об анабиозе. В витринах имеется несколько человеческих экземпляров из числа приговоренных к смерти, подвергнутых мною, в интересах науки, анабиотическому замораживанию. По желанию, их можно оживить в любой момент, — сейчас или через десять-двадцать лет, через одно-два столетия. Я добился некоторых успехов в направлении частичного замораживания органов человеческого тела. Например, можно моментально заморозить человеческий мозг, сердце, легкие и так далее. Это чрезвычайно важно при сложных хирургических операциях. Я делал опыты пересаживания органов одного человека другому, — даже таких важных, как сердце, — и вполне удачно. Вы подумайте, коллега, какие открываются горизонты.
— Изумительные, — искренно поддержал Роне.
— Да, если бы люди весь свой гений, расходуемый на самоистребление, направляли на пользу человечества, мы давно уже достигли бы золотого века!
Нооме неожиданно улыбнулся и даже, как будто, застыдился.
— В этих же витринах, мой гениальный друг, вы найдете и продукты моих шалостей в часы досуга. Я разумею восковые и
Нооме дружески похлопал коллегу по плечу.
— Лет через 25, дорогой Роне, в этой области наука достигнет результатов, о которых в настоящую минуту страшно подумать. На Марсе анабиозом в данное время заинтересовались многие ученые общества и коллегии, им занимаются многие отдельные лица, основная специальность которых имеет весьма мало точек соприкосновения с проблемой анабиоза. Вот, например, председатель союза… т. е., я хотел сказать, — быстро спохватился Нооме, — наш гениальный поэт Гро Фезера является одним из моих талантливейших учеников в этой области. У него даже имеется по близости моего анатомикума свой собственный кабинет, где он занимается опытами в этом направлении и ужасно ревниво охраняет результаты своих достижений.
При имени Гро Фезера Роне нахмурился. Нооме, не замечая этого, продолжал развивать свои взгляды на анабиоз.
В это время Гени и Лейянита, по обыкновению, бродили по галлереям анатомикума, не столько с целью осмотра, сколько из внутренней потребности быть вместе.
— Здесь так много, так много замечательных фигур, что нет возможности познакомиться с ними со всеми, — щебетала Лейянита. — И они каждый день прибывают. Вот, например, этой восковой фигуры я ни разу еще не видала.
Девушка остановилась перед витриной, где возвышалась фигура марсианина, одетая в современное платье.
Гени, любовавшийся точеным личиком Лейяниты, рассеянно поднял глаза на витрину и вздрогнул от неожиданности.
За стеклом, как живая, красовалась в полусвете копия с его шурина Гро Фезера. Гени даже протер глаза и внимательно уставился в знакомые черты. Сходство с живым Гро было поразительное.
— Давно здесь эта фигура, Лейянита? — взволнованно спросил Гени.
— Давно здесь эта фигура, Лейянита? — взволнованно спросил Гени.
— Вероятно, недавно, я ее вижу в первый раз.
Гени вперил глаза в спокойные черты марсианина. Один момент ему даже показалось, будто на губах восковой фигуры мелькнула, как тень, легкая усмешка.
— Поразительное сходство, — шептал Гени. — Если бы мне не было известно, что…
Оро-Моск не договорил. Он с легким криком схватился одной рукой за сердце, а другую вытянул перед собой, как бы ища точку опоры.
— Что с вами, Гени? — испуганно закричала девушка.
Но Гени уже не слыхал ее крика. Он глубоко глотнул воздуха и упал на мозаичный пол галлереи.
— Гени!.. Гени!.. — взывала девушка, пытаясь привести в чувство того, кто ей был дороже всех на свете. — Гени!.. Дедушка Нооме!.. Помоги! Спаси его!..
Девушка с воплем бросилась в кабинет ученого, вход в который находился в конце анатомикума.
Лейянита вбежала в кабинет бледная и трепещущая.
— Дедушка!.. Скорее!.. Там… Гени упал… ему дурно…
Оба ученые бросились за девушкой на галлерею.