Пылающий берег (Горящий берег)
Шрифт:
Сантэн, сидя на грязной шкуре в луже собственной крови и вод, блестящими глазами следила за ее работой.
— Вот так! — Х’ани довольно кивнула. — Пора дать ему грудь.
И положила младенца на колени Сантэн.
Им с Сантэн для знакомства хватило очень краткого времени.
Х’ани сжала сосок Сантэн, коснулась влажным от молока кончиком губ младенца, и тот впился в него, как пиявка, и начал шумно мерно сосать. Несколько мгновений Сантэн не шевелилась, напуганная внезапной острой болью в животе, возникшей, когда ребенок начал сосать, но боль быстро отступила,
Осторожно разогнув кулачок ребенка, она поразилась совершенству крошечных пальцев и жемчужных ноготков, не крупнее рисового зернышка, а когда он вдруг поразительно сильно стиснул ее палец, сжалось и ее сердце. Сантэн гладила его влажные темные волосы, и, просыхая, они завивались кольцами. Ее испугало пульсирующее движение под тонкой кожей, покрывавшей отверстие в черепе.
Ребенок перестал сосать и спокойно лежал у нее на руках, так что она смогла отнять его от груди и разглядеть лицо.
Он улыбался. Если не считать разбухших век, лицо было правильное, не сплющенное и неестественное, как у других младенцев, которых ей доводилось видеть. Лоб широкий, высокий, нос большой. Она вспомнила Майкла, но этот нос был более высокомерным, чем у Майкла, и она вспомнила генерала Шона Кортни.
— Вот оно что! — громко воскликнула она. — Нос истинного Кортни!
Младенец напрягся и выпустил струи одновременно спереди и сзади: из угла его рта закапало молоко. Он немедленно начал поиски груди, требовательно открывая рот, поворачивая голову из стороны в сторону. Сантэн переложила его на другую руку и вложила сосок в рот.
Согнувшись перед ней, Х’ани что-то делала у нее между колен. Когда послед вышел, Сантэн поморщилась и прикусила губу. Х’ани завернула его в листья «слоновьего уха», перевязала корой и ушла с этим свертком в глубину рощи.
Когда она вернулась, ребенок с туго набитым животиком спал на коленях у Сантэн, скрючив ножки.
— Если позволишь, я приведу О’ва, — предложила Х’ани. — Он слышал крики рождения.
— О да, быстрее приведи его.
Сантэн начисто забыла о старике и обрадовалась возможности похвастать своим великим достижением.
О’ва застенчиво подошел и присел несколько в стороне, демонстрируя обычную для мужчин робость перед тайной женских родов.
— Подойди, старый дедушка, — подбодрила Сантэн, и он на четвереньках подобрался ближе и с серьезным видом посмотрел в лицо спящего младенца.
— Что ты думаешь? — спросила Сантэн. — Будет он охотником? Таким же смелым и искусным, как О’ва?
О’ва издал легкий щелкающий звук, который использовал в тех редких случаях, когда не мог найти слов, и его лицо все наморщилось, стало похоже на морду пекинеса. Неожиданно ребенок дернул ногами и закричал во сне, и старик рассмеялся.
— Не думал, что когда-нибудь увижу это снова, — сказал он, протянул руку и осторожно взял маленькую розовую ногу.
Ребенок снова дернул ногой, и это было уже слишком для О’ва.
Он вскочил и начал танцевать. Шаркая и притопывая ногами, кружась вокруг матери и ребенка, сидевших на шкуре антилопы,
Х’ани подхватила:
Куда бы он ни пошел, Он всюду будет находить хорошую воду.О’ва пищал, дергал ногами, мелко тряс плечами:
Его острый глаз увидит добычу Там, где другие ничего не видят. Он без усилий пройдет по следу На скалистой земле… И на каждом привале он будет находить хорошую воду. Самые красивые девушки с улыбкой Будут по ночам на цыпочках подходить к его костру.И Х’ани повторила припев:
Куда бы он ни пошел, Он всюду будет находить хорошую воду.Они благословляли младенца, передавали ему все сокровища народа сан. Сантэн чувствовала, что ее сердце разрывается от любви к этим людям и к маленькому розовому клубочку у нее на коленях.
Когда старики уже не могли танцевать и петь, они склонились перед Сантэн.
— Как дедушка и бабушка ребенка, мы хотели бы дать ему имя, — застенчиво объяснила Х’ани. — Можно?
— Говори, старая бабушка. Говори, старый дедушка.
Х’ани посмотрела на мужа, и тот одобрительно кивнул.
— Мы нарекаем ребенка Шасой.
Слезы потекли из глаз Сантэн: она поняла, какая это великая честь. Они назвали ребенка самым драгоценным, необходимым для жизни во вселенной сан элементом. Шаса значит «хорошая вода». Сантэн вытерла слезы и улыбнулась старикам.
— Я нарекаю этого ребенка Мишель Шаса де Тири Кортни, — негромко сказала она, и старики по очереди протянули руки и коснулись глаз и рта ребенка, благословляя.
Серные минеральные воды подземного озера оказались необычайно целебными. Каждый день в полдень и вечером Сантэн погружалась в их тепло, и ее родовые травмы чудесным образом заживали. Конечно, она была в превосходной физической форме, ни унции лишнего жира, и следствием стали аккуратное стройное тело Шасы и легкие роды. Кроме того, бушмены смотрели на акт рождения как на почти будничное дело. Х’ани не только сама не стала уделять Сантэн большего внимания, но и ей не советовала считать себя больной — даже временно.