Пылающий берег (Горящий берег)
Шрифт:
НЭДУ, ЮВЕЛИР.
Помещение небольшое, но чистое и аккуратное, с недорогими украшениями в застекленной витрине.
Как только она вошла, из-за стеклярусного занавеса показался полный смуглый индус в тропическом костюме.
— Добрый день, уважаемая мадам, меня зовут Мансарни Нэду, и я к услугам мадам.
У индуса скучное, невыразительное лицо, густые волосы умащены кокосовым маслом, так что блестят, как каменный уголь.
— Я бы хотела посмотреть на ваши товары.
Сантэн склонилась
— Конечно! Подарок для возлюбленного, добрая мадам, все чистое серебро, ручная работа лучших мастеров.
Сантэн молчала. Она знала, какой рискованный поступок собирается совершить, и пыталась оценить этого человека. Он, делая то же самое, рассмотрел ее перчатки и обувь, безошибочно свидетельствующие о том, что перед ним настоящая леди.
— Конечно, все это безделушки. Уважаемая госпожа желает посмотреть что-нибудь более дорогое, достойное принцессы?
— Вы занимаетесь алмазами?
— Алмазами, достопочтенная мадам? — Невыразительное лицо сморщилось в улыбке. — Я покажу вам бриллиант, достойный короля или королевы.
— А я отвечу вам тем же, — спокойно сказала Сантэн и выложила на прилавок между ними огромный белый кристалл.
Индус-ювелир задохнулся от изумления и всплеснул руками, напоминая при этом пингвина.
— Дорогая мадам! — выдохнул он. — Спрячьте его, умоляю. Укройте от моих глаз!
Сантэн снова положила алмаз в сумочку и направилась к выходу, но ювелир оказался у порога раньше ее.
— Еще мгновение вашего времени, достойная мадам.
Он опустил на окна и стеклянную дверь жалюзи и повернул ключ в дверном замке, прежде чем вернуться к ней.
— Наказание очень строгое, — заговорил он неуверенно, — десять лет в ужасной тюрьме, а я не слишком здоровый человек. Тюремщики жестоки и отвратительны, риск огромный…
— Больше не стану вас беспокоить. Откройте дверь, пожалуйста.
— Прошу вас, дорогая мадам, если вы пройдете за мной…
Он попятился к занавеске из бус, низко кланяясь и делая приглашающие жесты.
Кабинет оказался крошечным, его почти целиком заполнял стол со стеклянной столешницей, так что для них оставалось очень мало места. Одно маленькое окно высоко в стене. Спертый воздух насыщен запахом пряностей.
— Могу я еще раз взглянуть на эту вещицу, добрая мадам?
Сантэн положила алмаз в центр стола. Индус вставил в глаз ювелирную лупу, прежде чем взять камень и поднести к свету из окна.
— Вы позволите спросить, откуда этот камень?
— Нет.
Он медленно поворачивал кристалл под увеличительным стеклом, потом положил в медную чашку маленьких ювелирных весов, стоявших на краю стола. Взвешивая камень, он бормотал:
— НПА, мадам, незаконная покупка алмазов. О, полиция очень строга и сурова.
Определив вес камня, он открыл ящик стола и извлек дешевый стеклорез в форме ручки, но с острым осколком боарта, черного промышленного
— Что вы собираетесь делать? — подозрительно спросила Сантэн.
— Единственная настоящая проверка, мадам, — объяснил ювелир. — Алмаз царапает все что угодно, кроме другого алмаза.
И чтобы проиллюстрировать свои слова, провел «ручкой» по стеклянной поверхности стола. От скрипа по спине у Сантэн пошли мурашки, она стиснула зубы. На поверхности появилась глубокая царапина. Индус посмотрел на Сантэн, ожидая разрешения, и когда она кивнула, плотно прижал белый камень к столу и провел по нему ручкой.
Та скользнула по поверхности камня, словно тот был намаслен, и не оставила на нем ни малейшего следа.
Капля пота упала с подбородка индуса и звонко щелкнула по столу. Он не обратил на это внимания и еще раз попытался поцарапать камень, сильнее нажимая на ручку. Ни звука, ни следа.
Рука у него задрожала, и на этот раз он всей тяжестью налег на ручку, пытаясь сделать надрез. Деревянная рукоятка инструмента сломалась, но камень оставался невредимым. Оба молча смотрели на него, и, наконец, Сантэн тихо спросила:
— Сколько?
— Риск ужасный, добрая мадам, а я очень честный человек.
— Сколько?
— Тысяча фунтов, — прошептал он.
— Пять, — сказала Сантэн.
— Мадам, дорогая мадам, у меня безупречная репутация. Если меня обвинят в НПА…
— Пять, — повторила она.
— Две, — прохрипел индус, и Сантэн протянула руку за камнем.
— Три, — торопливо сказал он, и Сантэн отняла руку.
— Четыре, — твердо сказала она.
— Три с половиной, дорогая мадам, это последнее и самое искреннее предложение. Три с половиной тысячи фунтов.
— Договорились, — сказала она. — Где деньги?
— Я не держу при себе такие суммы, добрая мадам.
— Вернусь завтра в это же время, с алмазом. Приготовьте деньги.
— Не понимаю. — Гарри Кортни жалобно развел руками. — Мы все можем сопровождать вас.
— Нет, папа. Это я должна сделать одна.
— Ну, тогда кто-нибудь один, Анна или я. Мы просто не можем снова отпустить вас!
— Анна должна остаться и присматривать за Шасой.
— Ну, тогда я сам поеду с вами. Вас должен сопровождать мужчина…
— Нет, папа. Прошу вас о снисхождении и понимании. Я должна сделать это одна. Исключительно сама.
— Сантэн, вы знаете, как я вас полюбил. И конечно, у меня теперь есть право — право знать, куда вы отправляетесь и что собираетесь делать.
— Я в отчаянии: я вас тоже очень люблю. Но не могу ничего объяснить. Если я это сделаю, будет уничтожена сама цель моей поездки. Считайте это паломничеством, которое я дала обет совершить. Вот все, что я могу вам сказать.
Гарри встал из-за стола, подошел к высокому окну библиотеки и остановился, сложив руки за спиной и глядя на освещенный солнцем сад.