Пылающий берег (Горящий берег)
Шрифт:
— Сколько вы будете отсутствовать?
— Сама не знаю, — тихо ответила она. — Несколько месяцев… может, дольше.
Он опустил голову и вздохнул.
А когда вернулся к столу, был печален, но смирился с ее решением.
— Чем я могу помочь?
— Ничем, папа. Заботьтесь о Шасе, пока меня не будет, и простите меня за то, что не могу вам все рассказать.
— Деньги?
— У меня есть деньги — мое наследство.
— Рекомендательные письма? По крайней мере это вы позволите мне для вас сделать?
— О, это была бы
С упрямицей Анной договориться оказалось не так легко. Она в общем подозревала, что задумала Сантэн, и страшно рассердилась.
— Я не могу отпустить тебя. Ты навлечешь катастрофу на себя и на всех нас. Хватит этого безумия. Избавься от него, как я предлагала, быстро и навсегда.
— Нет, Анна, я не могу убить собственного ребенка. Ты меня не заставишь…
— Я запрещаю тебе уезжать!
— Нет. — Сантэн подошла к ней и поцеловала. — Ты ведь знаешь, что это не в твоей власти. Просто обними меня и присмотри за Шасой, пока меня не будет.
— Но по крайней мере скажи Анне, куда ты отправляешься!
— Больше никаких вопросов, дорогая Анна, только пообещай, что не поедешь за мной и помешаешь папе Гарри сделать это: ты ведь понимаешь, что он узнает, если поедет.
— Злая, упрямая девчонка! — Анна заключила ее в медвежьи объятия. — Если ты не вернешься, то разобьешь старой Анне сердце.
— Не смей так говорить, глупая старая ворчунья!
Запах пустыни похож на запах, возникающий при ударе кремня о сталь; Сантэн различала сквозь тяжелый угольный дым паровоза этот сухой запах гари. Колеса ритмично постукивали, вагон покачивался в том же ритме.
Сантэн сидела в углу маленького купе на зеленом кожаном сиденье и смотрела в окно. К далекому горизонту уходила плоская желтая равнина, высоко в небе над горизонтом синели смутные очертания гор. На равнине паслись стада антилоп-прыгунов, и когда локомотив давал резкий гудок, животные мгновенно растворялись в желтовато-коричневом дыме и убегали к горизонту. Антилопы, оказавшиеся ближе остальных к вагону, высоко подпрыгивали, и Сантэн с болью вспомнила маленького О’ва, который подражал им, умело выгибая спину и пригнув голову.
Потом боль прошла, осталась только радость воспоминаний. Сантэн улыбалась, глядя в пустыню.
Огромные пространства, обожженные солнцем, словно притягивали ее душу, как магнит железо, и она почувствовала, как в ней нарастает ожидание, своеобразное волнение, которое испытывает путник, когда, возвращаясь, оказывается в последней миле от дома.
Позже вечерние тени раскрасили равнину оттенками нежно-лилового, придав окружающему четкие очертания. Из-за зыбкой стены жаркого зеркала миража показались волнистые холмы и пригорки. От этого строгого и величественного зрелища у Сантэн вновь захватило дух. Она внезапно поняла, что безмерно счастлива.
На закате она набросила на плечи пальто и вышла на открытый балкон в конце вагона. Солнце, пыльно-красное и оранжевое,
«Я не смотрела на небо с тех пор, как покинула дикие земли, — подумала она, и неожиданно зеленые поля родной Франции и роскошные пологие холмы Зулуленда превратились в слабое блеклое воспоминание. — Вот где мое место. Теперь мой дом — пустыня».
На вокзале в Виндхуке ее встретил адвокат Гарри Кортни. Она телеграфировала ему перед тем, как поезд вышел из Кейптауна. Его звали Абрахам Абрахамс, это был франтоватый человечек, лопоухий, с острым проницательным взглядом, очень похожий на миниатюрную пустынную лису. Он отмахнулся от рекомендательного письма Гарри, которое протянула ему Сантэн.
— Моя дорогая миссис Кортни, на территории все вас знают. История ваших невероятных приключений пленила наше воображение. Искренне могу сказать, что вы живая легенда и что я считаю великой честью возможность помочь вам.
Он отвез ее в отель «Кайзерхоф» и, убедившись, что она устроилась, на несколько часов оставил, давая ей возможность принять ванну и отдохнуть.
— Угольная пыль проникает всюду, даже в поры, — сочувственно сказал он.
Когда он вернулся и они сидели в вестибюле и пили чай, он спросил:
— Ну-с, миссис Кортни, чем могу быть полезен?
— У меня есть список, длинный список. — Она протянула ему лист. — Как видите, прежде всего я хочу, чтобы вы нашли мне одного человека.
— Ну, это не трудно. — Он просматривал список. — Этот человек известен почти так же, как вы.
Дорога была неровной, ухабистой, выложенной битым камнем. Куски были острыми, как нож. Длинные ряды черных работников, голых по пояс и блестящих от пота, специальными отбойными молотками дробили скалы, превращая их в обломки и выравнивая дорогу. Они расступались, опираясь на молоты, и Сантэн медленно проезжала на пыльном «форде» Абрахамса, подскакивая на неровных камнях, а когда выкрикивала вопрос, рабочие улыбались и показывали вверх.
Дорога взбиралась в горы все круче, склоны были теперь столь опасны, а уклон — так велик, что в одном месте Сантэн остановилась, развернула автомобиль и стала продвигаться вверх задним ходом. Наконец она остановилась, потому что дальше ехать было нельзя.
Ей навстречу бежал готтентот-десятник, размахивая красным флагом.
— Осторожней, миссус! Сейчас будут взрывать!
Сантэн остановила машину на обочине недостроенной дороги под вывеской:
«Строительная компания Деларей.
Прокладка дорог и гражданское строительство»
Она встала, чтобы размять длинные ноги. На ней были брюки, мужская рубашка и сапоги. Десятник смотрел на ее ноги, пока она не фыркнула:
— Довольно. Идите работайте, не то узнает ваш босс.