Пылающий берег (Горящий берег)
Шрифт:
— Не сейчас, Бобби.
Она произносила его имя с ударениями на каждом слоге: Боб-би, и всякий раз как она это делала, у него перехватывало дыхание.
— Мы поговорим об этом позже, но вы очень добры.
Дорога снова стала почти непроезжей: по ней к Морт-Омму непрерывно подтягивались резервы. Мимо шла бесконечная колонна марширующих людей, между рядами покачивающихся стальных шлемов двигались артиллерийские батареи и вереницы грузовиков с военным снаряжением.
Продвижение замедлилось; пережидать на обочине или на боковых
— Скоро мне придется отправить санитарные машины обратно, — сказал Бобби Сантэн во время одной такой остановки. — Они нужны там. Как только найдем полевой госпиталь, я передам пациентов.
Сантэн кивнула и собралась идти к машине, откуда раненый позвал:
— Сюда, Солнышко, помогите мне.
Бобби перехватил ее руку.
— Сантэн, в госпитале будет капеллан. Потребуется всего несколько минут…
Она улыбнулась и коснулась пальцами его небритой щеки.
— Вы хороший человек, Бобби, но отец моего ребенка — Мишель. Я думала над этим — и решила, что другой отец ему не нужен.
— Сантэн, вы не понимаете! Что подумают люди? Ребенок без отца, молодая мать без мужа, — что станут говорить?
— Пока у меня есть ребенок, Бобби, мне… как это говорится по-английски… мне на это наплевать! Пусть болтают, что хотят. Я вдова Мишеля Кортни.
В тот же день они нашли полевой госпиталь, который искали. Он расположился в поле под Аррасом.
Две большие палатки со знаком красного креста служили операционными. По сторонам были возведены примитивные укрытия для сотен раненых, ждущих своей очереди на операцию. Укрытия были из брезента или проржавевших листов железа, найденных в соседних деревнях.
Анна и Сантэн помогали разгружать раненых и переносить их в переполненные укрытия, потом сняли свой багаж с крыши первого фургона. Один из пациентов заметил их приготовления к уходу.
— Уходите, Солнышко?
Услышав это, остальные загомонили:
— Что мы без вас будем делать, милая?
Она в последний раз подошла к ним, с улыбкой и шуткой переходила от одного к другому, наклонялась, целовала грязные, перекошенные от боли лица, а потом, не способная больше выдержать, убежала к ожидающей ее Анне.
Они взяли саквояж и мешок Анны и двинулись вдоль колонны. Шоферы заправляли машины, готовясь вернуться на поле боя.
Бобби Кларк поджидал их, а увидев, подбежал.
— Мы отправляемся назад. Приказ майора Синклера.
— Au revoir, Бобби.
— Я всегда буду помнить вас, Сантэн. — Она встала на цыпочки и поцеловала его в щеку. — Надеюсь, это будет мальчик, — шепнул он.
— Обязательно, — с серьезным видом ответила она. — Мальчик. Я уверена.
Колонна санитарных машин двинулась обратно на север; уходя по дороге, забитой идущими людьми и транспортом, Бобби Кларк махал женщинам и кричал что-то неразборчивое.
— Что нам теперь делать? — спросила Анна.
— Пойдем, —
Впереди, над деревьями, Сантэн видела на фоне вечернего неба крыши и шпили Арраса.
— Смотри, Анна! — показала она. — Вечерняя звезда. Можно загадать желание. Какое твое?
Анна с любопытством посмотрела на нее.
«Что случилось с девочкой? И двух дней не прошло, как у нее на глазах сгорел отец, а любимую лошадь изуродовало снарядом, а в ней сейчас какая-то свирепая веселость. Ох, неспроста».
— Я хочу вымыться и поесть горяченького.
— Ох, Анна, ты всегда хочешь невозможного.
Сантэн улыбнулась, перехватывая тяжелый саквояж в другую руку.
— А ты чего хочешь? — спросила Анна.
— Чтобы звезда отвела нас к генералу, как та, что вела волхвов…
— Не кощунствуй, дитя.
Но Анна слишком устала и оробела, чтобы вложить в свой упрек настоящую силу.
Сантэн хорошо знала город: там был монастырь, где она провела школьные годы. Пока они добрались до центра города, стемнело.
Бои первых военных лет нанесли страшные раны прекрасной фламандской архитектуре XVII века. Живописный старый город был завален осколками шрапнели, крыши многих домов провалились. Большинство кирпичных зданий вокруг центральной площади тоже стояли без крыш, покинутые, хотя в нескольких окнах блестели огоньки свечей. Самые упрямые горожане вернулись, едва только прибой войны отхлынул.
Когда Сантэн в последний раз побывала здесь с Майклом, она не запоминала путь к монастырю, который генерал Кортни использовал как штаб-квартиру, поэтому не надеялась найти его в темноте. Они с Анной остановились в покинутом домике, поужинали остатками черствого хлеба и сухого сыра из мешка Анны и легли на голый пол, превратив саквояж в подушку и прижимаясь друг к другу ради тепла.
Утром, когда Сантэн, наконец, нашла ведущий к нему переулок, она испугалась, что монастырь покинут, но у входа стоял часовой.
— Простите, мисс, это собственность армии. Вход воспрещен.
Она еще уговаривала его, когда в переулке показался черный «роллс» и затормозил у ворот. Он был в пыли и засохшей грязи, сбоку на дверях виднелась большая царапина.
Часовой узнал флажок на капоте и пропустил водителя-зулуса; «роллс» проехал в ворота, и Сантэн бросилась за ним, отчаянно крича. На заднем сиденье ехал молодой лейтенант, которого она видела в прошлый раз.
— Лейтенант Пирс!
Она вспомнила, как его зовут. Он оглянулся и очень удивился, узнав ее. Он быстро наклонился к шоферу, сказал ему что-то, и «роллс» резко затормозил и вернулся задним ходом.