Пылающий камень (ч. 2)
Шрифт:
Сапиентия улыбнулась. В зале кроме нее остались только Ханна, две служанки, принц Боян и единственный слуга, на шее у которого виднелось металлическое кольцо, подозрительно похожее на рабский ошейник.
Боян обнажил свой меч, и Ханна тотчас выхватила свой кинжал. Сапиентия замерла от ужаса.
— Никаких женщин! — воскликнул Боян и положил меч на стол. — У меня не будет женщины, пока я не убью мужчину в бою. Такова клятва всех наших мужчин. И если ее нарушить, удача отвернется от нас. Пока меня не будет, ты можешь развлекаться с этим слугой, а когда я
— Конечно, — оскорбленно произнесла Сапиентия. Она дотронулась до лезвия меча, на котором виднелись какие-то письмена. — Но я тоже воин, и у меня не меньше обязательств, чем у тебя.
— Ты со своими воинами тоже отправишься с нами на битву с куманами? — Боян громко рассмеялся. — Моя женщина сильная. Она как львица охотится за своей добычей. Мы поедем воевать вместе.
Слугам принца Эккехарда удавалось прятать Ивара и Болдуина от старого лорда Атто целых десять дней. Ивару пришлось тащиться пешком, рядом с телегами, закрыв лицо капюшоном, как монаху-молчальнику, или трястись в повозке, когда выдавалась такая возможность. Он уже начал думать, что лучше бы их нашли, чем так мучиться. Вскоре, как водится, все раскрылось.
— Лорд Болдуин должен вернуться в Отун немедленно! Это же оскорбление! И маркграфиня Джудит никогда его не простит! Она не потерпит такого отношения, войны разгорались и по меньшим поводам.
Эккехард ничуть не испугался.
— Она ни о чем не догадывается, не подозревает, что он у нас. А мы ей никогда об этом не расскажем.
К слову сказать, принц Эккехард почти никогда не возражал лорду Атто, но на сей раз решительно заявил:
— Болдуин останется со мной!
— Нет, он должен уехать отсюда завтра же утром. Так распорядился бы ваш отец.
К сожалению, лорд Атто не мог похвастать ловкостью — не столь давно в бою его ранили, и нога уже не слушалась его, как прежде. Утром принц и Болдуин ослабили подпругу у его лошади, и Атто, разумеется, свалился с седла, не успев даже толком в него взобраться. Молодые люди, конечно, сразу все исправили, так что никто не мог понять, что же, собственно, случилось, и несчастный случай приписали неловкости лорда Атто. Принц оставил в поместье двух слуг, которые должны были оказать пострадавшему должный уход и внимание, а сам отправился дальше.
Теперь Болдуин скакал по правую руку от принца, и никто больше не докучал им напоминаниями о маркграфине Джудит. Но как бы то ни было, молодые люди торопились убраться подальше. Кто знает, может, известие о бегстве дойдет до короля Генриха?
Скачка их нисколько не утомляла. Все они чувствовали себя молодыми, свободными и счастливыми. Все, кроме Ивара. С самого начала он не захотел присоединиться к их ночным забавам. Они пили, боролись, пели песни и развлекались с молоденькими служанками, а когда служанок поблизости не оказывалось, довольствовались друг другом.
За то, что Ивар не принимал участия в их ночных забавах, Эккехард прозвал его «преподобным отче», и вскоре так его стала называть
В этом мире, мире греха и похоти, никто не мог оставаться невинным. Ивар не находил в себе сил проповедовать слово Божье, он обижался на Болдуина, который полностью освободился от Джудит и теперь даже не хотел молиться вместе с ним. А молиться одному Ивару не хотелось — никакого удовольствия он не получал. Через несколько дней, проведенных в свите принца, Ивар стал задумываться: какой смысл в его страданиях, почему не быть таким же беззаботным, как и все они?
Едва они приехали в Кведлинхейм, как их ушей достиг слух о том, что королева Матильда умирает. Ивар и Болдуин остановились в доме у одного купца, в монастырь они войти не отважились — ведь там их могли узнать. Купец почти все время проводил в городской церкви, молясь о здоровье королевы. В доме не было даже огня, не то что еды. За окном моросил дождь, крыша протекала, капли падали прямо на пол и собирались в лужу. Именно возле этой лужи и нашли Ивара и Болдуина слуги принца Эккехарда.
— Надеюсь, принц не задержится тут надолго, — произнес Ивар, стуча зубами. Он весь день дрожал от холода, и осознание того, что принцу предоставят и теплую постель, и вкусную еду, злило его еще больше.
— Он должен быть рядом с бабушкой, — сказал Болдуин и внимательно осмотрел себя в зеркале, чтобы убедиться, хорошо ли он побрился. — Иди сюда, Ивар, мы хотя бы укроемся одеялом. Вдвоем будет намного теплее.
— Нет! — воскликнул Ивар. — Ты же знаешь, что я дал обет целомудрия, его нельзя нарушать.
— Принц Эккехард и его свита тоже давали обеты, но их это не останавливает.
— Но я не хочу быть таким, как они, — возразил Ивар. На самом деле ему этого очень хотелось, и было обидно, что он зависит от каких-то условностей. Болдуин вздохнул и снова принялся за бритье.
Над Кведлинхеймом поплыл колокольный звон. Колокола звонили и в монастыре, и на городской церкви.
— Кто-то умер, — сказал Болдуин. — Пойдем быстрее. — Он надел плащ с капюшоном, чтобы спрятать лицо.
— Но если нас заметят в монастыре, то узнают…
— Никто нас не узнает. Подумают, что мы — простые горожане. Я больше не могу сидеть здесь и ждать непонятно чего.
Болдуин схватил Ивара за руку и выволок на улицу. Там они смешались с толпой.
— Королева умерла, — слышалось со всех сторон.
К тому времени как они добрались до ворот монастыря, в толпе разразилась настоящая истерика. Люди рыдали, кричали и заламывали руки. Толпа походила на взбесившееся стадо.
— Нас никогда не пропустят! — крикнул Ивар.
Хотя, может, это и к лучшему — монастырь пугал его. Однажды ему удалось сбежать оттуда. Если он войдет в эти ворота, сумеет ли выбраться на сей раз?