Пыльные окна
Шрифт:
Мы прошли по широкой площадке, где проводила время за столиками избранная публика. Мне приветливо махали, салютовали бокалами.
Паренек-диджей, стоящий за вертушками, радостно провозгласил в микрофон:
— Краснорецк! Приветствуем хозяина! Где ваши руки?!
Толпа взвыла, вытягивая к небу растопыренные ладони.
Слепцы, подумал я с горечью, вы же просто несчастные слепцы.
Я уверенно шел по привычному лидеру Уруту маршруту. В самое сердце его логова.
Охранники, придерживая автоматы, следовали
Музыка сюда не доносилась, лишь чуть гудели бетонные стены.
Здесь было тихо. Лишь бряцала под ногами железная решетка, да бурлила где-то внизу вода.
Мы дошли до широкой арки, за которой был балкон, огороженный железной оградой. Лампы дневного света, закрепленные на стенах, озаряли его дрожащим сиреневым мерцанием. А дальше тянулся темный свод туннеля. По дну его мерно текла вода. Насколько я понимал, он выходил прямо в водохранилище.
— Все готово, хозяин! — сообщил голос откуда-то из-за спины. Отзвуки его эхом заплясали под низкими сводами. — Начинать?
Я обернулся.
Да, эти ребята вовсе не были готичными страдальцами, изображающими из себя вампиров, как красавчик Барабашкин.
Эти ребята играли всерьез.
Они не были клоунами. Они были больные ублюдки.
Передо мной возвышалось три фигуры. В длинных одеяниях, производивших странное впечатление в полутьме, разбавленной слабым искусственным светом.
Ткань, из которой были сшиты их длинные, до пола, бесформенные плащи, маслянисто поблескивала, по ней гуляли крохотные сиреневые искорки.
Я не сразу догадался, что это за странный материал. Змеиная кожа.
На лицах, укрытых тенью от капюшонов, застыло ждущее выражение.
Они были не просто люди. Избранные, ближний круг лидера Уруту, бывалые «минусы». Но и на их лицах висела та же самая пелена, что и у беснующихся на улице людей, у охранников, у избранного общества, сидящего наверху.
У всех, кто находился здесь.
Они все здесь пребывали во власти одного и того же сна. Один и тот же морок владел всеми этими людьми, подчиняя их волю, застилая их собственное «я».
Быть может, лидер Уруту, действительно был единственным зрячим среди слепых.
А может, эта давящая черная пелена, присутствие которой я ощущал теперь каждой клеточкой своего тела, и сердце которой несомненно было здесь… Может, она успела овладеть и его рассудком.
Я посмотрел за спины странных людей в балахонах из змеиной кожи, и увидел бледные тела, застывшие в неестественных позах.
Три девушки и два парня, молодые, лет по двадцать. Совершенно голые и в полной отключке. Они были прикованы наручниками к тянущейся вдоль стены трубе.
— Что с ними?! — вырвалось у меня.
Типы в балахонах, видимо, поразились вопросу хозяина. Уж он-то должен быть в курсе.
Ответ сам пришел ко мне, из беспорядочных вихрей ворованной памяти, которая уже начинала постепенно выветриваться
Жертвоприношение. Дань. Кровь должна пролиться в воды озера, чтобы поддержать…
Кого поддержать?
Внезапно я понял.
Ну конечно, теперь я увидел картину полностью.
Все пестрые кусочки мозаики сошлись, открыв мне истинное положение вещей.
Вся картина, во всем ее ужасающем великолепии.
Картина тошнотворная, дикая, выбивающая из колеи.
Это действительно потрясало. Потому что, несмотря на всю ту мерзость, на которой все здесь держалось, и которой все здесь питалось, картина производила головокружительное впечатление, она была Величественна.
И в то же время, все было просто.
Просто и страшно.
Порой самыми страшными оказываются самые простые вещи. Страх не нуждается в роскошной свите и пышном обрамлении. Ему не нужна парадная театральность. Он может явиться и через прореху в заборе, и через щель в половицах, и через крысиный лаз.
Я увидел Ее.
Она была живая, и по своему даже красивая, как красив может быть точный бросок хищника, смертоносный изгиб лезвия, тягучая капля яда, потрясающий воображение губительный удар ядерного взрыва. Воплощенные смерть и ужас.
Тварь. Состоящая из сгустков иссиня-черного мрака, беспросветной темноты. Она обреталась прямо над нами, среди нас. Мы находились в самом ее центре.
Тварь связывала водохранилище и город упругими энергетическими линиями, выкачивая силу, наслаждаясь проходящими через нее пульсациями, поддерживаемая неустанной заботой группировки Уруту.
Тварь питала «минусов» и отнимала эмоции у населяющих Краснорецк людей.
Ее щупальца протянулись до самых окраин города, завязли в лесных ветвях, выползали на автостраду, оплетали линии электропередач и антенны на крышах.
Она была проводником между миром живых и миром мертвых, чей прах был потревожен много лет назад водами искусственного озера, размывшими и старые кладбища, и безымянные солдатские могилы, и затянутые корнями и дерном безвестные кости.
Правильнее наверное было бы говорить «оно», а не она.
Хотя, тьма — она ведь женского рода?
И для поддержания ее существования, для того чтобы она продолжала враспорку держать прорехи между реальностями, Уруту кормили ее живой кровью. Живой молодой кровью, которая лилась в воду озера, смешиваясь с мутной водой, наполняя тварь жизнью, заставляя ее биться в судорожном экстазе.
Тварь вертела городом, как хотела. Сводила с ума, угнетала, подавляла. Она стояла здесь за всеми и за каждым.
И мои чудовищные видения. Видения ли? И неожиданные актерские экспромты Фролова с Максом, Коли соло, и Коли с Полиной, и Коли с его порученцем, и все эти нелепые и дикие, абсурдные эпизоды, свидетелем которых я стал.