Пышка с характером
Шрифт:
Вскочив, он двинулся за Марусей.
Как выяснилось, гениальность постановки не сумели оценить многие зрители. У гардероба виновато маялась очередь. Старушка-гардеробщица неодобрительно хмурилась, выдавая плащи и куртки.
В дверях произошла небольшая заминка: Стас, попытавшийся галантно придержать дверь, едва не был сметен мощным бюстом невесты, осторожно протискивавшейся мимо него.
«Жаль, что я на машине, – нахально подумал он. – Сейчас бы в троллейбус…»
Поймав его взгляд, Маруся покраснела и едва не расплакалась. Стас ей нравился, но как себя вести в подобной ситуации, она не понимала.
Стас старался, но из последних сил. Завтра понедельник, снова работа, абсолютное отсутствие свободного времени. Жаль тратить вечер на платонические ухаживания.
– Давайте погуляем по набережной? – робко произнесла Маруся.
Ей не хотелось, чтобы он успел предложить что-нибудь банальное: ресторан, ужин. Сидеть друг напротив друга и жевать – не лучшее начало для романтических отношений. Хотелось неба, звезд и свежего ветра. В груди нарастало мучительное щемящее чувство то ли тоски, то ли счастья. Может, и у нее все еще будет. Прижаться бы сейчас к нему и идти, идти… Вдоль ажурных решеток, под шум степенно текущей реки, слушать в сгущающихся сумерках отголоски музыки, крик чаек и ни о чем не думать. Стас взял Марусю под руку, и тихое счастье начало затапливать тело. Он не такой, как все, он чуткий, тактичный, воспитанный.
– Мариночка, буду с вами откровенен.
– Да?
– Я чувствую в вас родственную душу.
– Я тоже. – Ей хотелось быть его эхом, его вздохом, его музой…
– Мне кажется, мы так хорошо понимаем друг друга, мы с вами на одной волне. Мне никогда еще не было так легко и приятно.
– Да…
Может, он сейчас ее поцелует? Сердце заколотилось, перед глазами поплыли радужные круги: мы на одной волне, как одна струна… Маруся представила Стаса в костюме мушкетера. С гитарой. Преклонив колено, он стоял под ее окном…
– Этот вечер нас сблизил, Мариночка! Эта ночь, эти звезды… – Стас смотрел на нее, и его несло. Он сам себе удивлялся. Раньше у него получалось нормально складывать слова только при формулировке диагноза. – Давайте перейдем на «ты», чтобы стать еще ближе.
– Давайте, – покорно прошептала Маруся. Точно, сегодня он обязательно поцелует ее. И она утонет в водовороте его любви.
– Поехали ко мне? Я тебя утром домой отвезу, если не захочешь остаться.
Даже если бы Стас сейчас спихнул ее с набережной в реку, она и то чувствовала бы себя менее ошарашенной. Звезды помутнели, запахло гнилыми водорослями и выхлопными газами. Вот и вся романтика. Он отвезет ее утром домой! Какая наглость. А то, что она захочет остаться на ночь, не обсуждается. Вот уж утром, если она пожелает…
«Ударить его, что ли?» – оскорбленно подумала Маруся.
Стас понял, что поторопился, и попытался оправдаться:
– Марина, мы взрослые люди: у меня работа, у тебя ребенок. На данном этапе мы оба одиноки.
Выступление напоминало ее любимого Евстигнеева из старого фильма: изменять ты мне не будешь, потому что кто на тебя польстится!
– Да с чего ты взял, что я одинока? – возмутилась Маруся. – Да я… Да у меня…
– Конечно, не одинока, у тебя есть сын, я все понимаю.
– При чем здесь сын? Что ты о себе возомнил? Ты что мне предлагаешь?
– Сойтись и посмотреть, вдруг у нас что-нибудь получится.
– Сойти-и-ись! –
– Я ничего такого не сказал, – пожал плечами Стас. – Ну, слово подобрал неверное. Суть от этого не меняется. Ты хочешь, чтобы я заламывал руки и валялся на грязном асфальте, вымаливая поцелуй?
– Да! – с вызовом воскликнула Маруся. – Хочу! Слов красивых хочу, романтики!
– Но я уже поговорил красиво! Мало, что ли? Про ночь сказал, про звезды, про душу. Давай ближе к делу! Не дети же мы, церемонии разводить. Это молодые вон на улице обжимаются, а нам от родителей прятаться не надо. Как что делается, мы тоже знаем. Чего тянуть?
– Какая гадость! – вырвалось у Маруси. – Как ты можешь! Я тебе что – девка уличная?
– Ну почему сразу уличная? Я же тебя не в подъезд зову, а домой. Не умею я красиво говорить, не умею! Я и так норму перевыполнил.
– Понятно, – констатировала Маруся. – Тогда получи устную благодарность за выполнение плана! Не провожай, домой сама доберусь. Не маленькая, как ты изволил заметить.
«Как с бабами тяжело, – устало вздохнул Стас, глядя в быстро удаляющуюся Марусину спину. – Зачем слова? Женщина любит ушами… Что же получается: наплети ей с три короба, и она твоя? А если я не умею? Могу любить, беречь, носить на руках, а красиво рассказать про это не могу, то что? Мне не светит? О, носить на руках…»
– Мариша! – Стас сайгаком поскакал за ней по набережной, догнал и схватил за локоть. – Я еще могу носить тебя на руках, вот!
Если и этого мало, то придется отступить. Он с испугом заметил, что ее щеки покрылись жутковатыми темными полосами.
«Тушь, – дошло до него. – Она плакала. Я идиот!»
Стас схватил ее и прижал к себе с такой силой, что Маруся ойкнула и попыталась вывернуться. Он ослабил хватку, но не сильно, чтобы больше не пришлось за ней гоняться.
– Я боялась, что ты не догонишь, – всхлипнула Маруся и приникла к его груди, с наслаждением пачкая остатками косметики белоснежную рубашку.
Глава 35
Стас переехал к ней. Не потому, что так легче будет уходить. Он знал, что это пристань на всю жизнь. Они решили, что так лучше будет для Макса. Привыкать к новому члену семьи ребенку легче в привычной обстановке. Так объяснил штатный психолог, к которому Стас пошел советоваться по поводу оформления отношений с мальчишкой. Обман Златы, чужой ребенок, которого она носила, оставили в душе Стаса не просто шрам, а глубокую незаживающую рану, убив в зародыше нереализованный отцовский инстинкт. Он не хотел детей и не знал, сумеет ли выдержать присутствие чужого сына.
Толстощекий Максимка, с наличием которого приходилось мириться, оказался неожиданно трогательным и ласковым. Стас привязался к нему, как к домашнему питомцу, за которым нужно ухаживать. Во всяком случае, именно так он пытался объяснить себе их отношения. Стас скрывал сам от себя, что, придя вечером с работы, ждал беззубой улыбки Макса не меньше, чем Марусиного поцелуя. После ужина у них установился своеобразный ритуал: Маруся укладывала голого малыша Стасу на живот, и он качал пресс, подкидывая крохотного веселящегося человечка.